4. За проявление естественного чувства. Например, если ребенок обижает младшего брата или сестру, значит, он ревнует вас к нему или к ней, и это нормально. Более того, он может пытаться убить соперника или соперницу по материнской любви. Не стоит считать малыша монстром. В возрасте до пяти-шести лет смерть воспринимается крайне абстрактно.

«– Бабушка, ты умрешь?

– Умру.

– Тебя в яму закопают?

– Закопают.

– Глубоко?

– Глубоко.

– Вот когда я буду твою швейную машину вертеть!»[7]

Мне приходилось сталкиваться с ситуацией, когда родителям удалось сохранить спокойствие и объяснить старшей дочери, что ей не выгодно убивать грудного братишку. Они сказали, что он скоро вырастет и она сможет с ним играть, когда взрослые будут заняты. Сейчас дети подросли и у них прекрасные отношения.

5. За неосторожность: испачкался на прогулке, случайно пролил сок из чашки.

6.5. Насилие и наказание

Считается, что цель насилия – сохранение контроля над ситуацией. Я бы сказала, что это – цель осознанного насилия, когда человек понимает, что он делает. Оно по сути очень близко к наказанию.

По большей же части насилие является неосознанным, часто за ним стоит стремление сохранить власть над ситуацией или человеком, упоение этой властью.

Крайне редко насильник готов признать вслух перед другими, что он таковым является. Находятся миллионы доводов, оправдывающие это поведение. Как правило, основной аргумент – «меня довели». Возможно, среди тех, кто читает этот текст, есть люди, которым знакомо это выражение. Как только кто-то скажет себе или другим: «Я так поступаю, потому что вы меня до этого довели», – перед нами человек, склонный к насилию. Давайте проведем грань между насилием и наказанием. Первое бывает разным: физическим, сексуальным, экономическим, психологическим.

Физическое воздействие допустимо только в ситуациях, связанных с риском для жизни. Можно взять ребенка в охапку и унести из лужи, от подоконника, от края полыньи и т. п. Допустимо шлепнуть малыша, заходящегося в истерическом плаче, когда он сам забыл, из-за чего бьется об пол, и просто не может остановиться сам. Так же иногда поступают со взрослыми, чтобы вернуть их к реальности из состояния шока. Во всех остальных случаях физическое воздействие, которое применяет более сильное существо к более слабому, является насилием.

Сексуальное насилие никогда не может быть наказанием. В период сексуального созревания в пять – семь лет и в пубертатном периоде дети могут подсознательно провоцировать родителей. Чаще это проблемы отцов и дочерей, хотя также встречается и другое распределение. Если взрослого мужчину может спровоцировать маленькая девочка, значит, он сам так и остался мальчиком. Он не знает грани между добром и злом.

Экономические отношения с детьми строить можно и нужно. Современное поколение, пожалуй, лучше, чем их родители, понимает цену денег. Считается, что лет с пяти-шести, когда ребенок уже знаком с цифрами, его можно учить обращаться с деньгами. Можно чего-то лишить за проступок либо «подкупить», пообещав какой-то бонус. Подкуп более гуманен, чем лишение. Насилие же начинается, когда звучит фраза: «Ты будешь делать так, как я сказал(-а), до тех пор, пока я тебя кормлю». Психологическое насилие очень часто смыкается с понятием стервизма. Чаще эта форма встречается у женщин. Удивительно, но Толковый словарь Даля определяет понятие «стерва» как «мертвечина», «падаль»[8]. На первый взгляд это как-то не стыкуется с общепринятым образом настойчивой леди, любыми путями добивающейся своего. Образ может быть любым: элегантным или неряшливым, уверенным или неврастеничным, сексуальным или фригидным. Их всех объединяет одно – отношения с окружающим миром они выстраивают по принципу: «Все будет по-моему». Иногда желание настоять на своем позволяет преодолеть трудности и превращается в вектор развития. Иногда – трансформируется в разрушительную силу и может уничтожить личность. В женском упорстве очень трудно определить грань между созиданием и разрушением. Мужской стервизм, впрочем, тоже никто не отменял.

Женщина превращается в стерву, когда начинает соответствовать определению Толкового словаря Даля в результате смешения упрямства и страха. Одна из моих клиенток сказала, что мысль о необходимости учиться доверять близким приводит ее в ужас, сравнимый с прыжком с «тарзанки» без страховки. По отдельности эти два качества удобны для выживания. Однако смешиваясь, они становятся ядом. Парадоксально, но такая «отравленная» женщина обладает мощнейшей силой внушения и намного более убедительна, чем обычная. Когда я спросила клиента, что мешает ему уйти от жены, которая, по его словам, унижает его в течение всех двадцати лет совместной жизни, он ответил: «Она же меня любит и переживает». Точно такие же аргументы встречаются у детей, которые, став взрослыми, не могут психологически отделиться от родителей. Они согласовывают с ними все решения, страдают от того, что их позиция не совпадает с родительской. По сути, они кладут свою судьбу на алтарь жизни мамы и папы. Противоядие только одно – смелость и настойчивость окружающих и близких. Не стоит бороться со стервой, чтобы ее переубедить, это бесполезно. Есть смысл отстаивать право на самостоятельную жизнь. У ребенка такая возможность может появиться начиная с подросткового периода.

Глава 7. Что можно запретить ребенку до одного года

7.1. Мать как переводчик с космического языка на детский

Традиционно считается, что первые запреты возникают, когда ребенок начинает самостоятельно перемещаться в пространстве. Новорожденный абсолютно беспомощен в новом для него мире и о своих потребностях может заявлять лишь криком или плачем. Еще он, конечно, может улыбаться, или спать, или внимательно рассматривать все вокруг. Но это признак того, что у маленького человека с космосом в глазах все хорошо.

Существует огромное количество исследований психических процессов младенцев. Но очень сложно прочувствовать, каково это – быть новорожденным. Двух-трехлетние дети, возможно, помнят это, но вряд ли могут нам объяснить. У некоторых взрослых сохранились воспоминания о своем грудничковом периоде. Как-то мне довелось услышать довольно интересный рассказ о первых детских воспоминаниях одной женщины. По ее подсчетам, ей было около шести месяцев: «Я лежу одна в темной комнате и чувствую, что мне что-то мешает в животе. Мне неуютно и беспокойно. Я плачу, слышу свой плач как бы со стороны. Он не громкий и настойчивый, а скорее какой-то скрипучий, звучащий так же, как мое