Но деваться было некуда — нельзя просто игнорировать засаду. Судя по тактическим значкам, нам противостояло подразделение 20-й моторизованной дивизии — та самая «пожарная команда», которую вчера перебросили с киевского направления, чтобы остановить гуляющие по тылам рейдовые отряды «Группы Глеймана». Красноармейцы добили фрицев, подожгли поврежденные немецкие грузовики, подорвали «колотушки». Затем подобрали своих раненых и убитых, и отряд, еще более настороженный, двинулся дальше.

К вечеру, когда солнце, превратившись в огромный багровый шар, начало опускаться к горизонту, мы добрались до цели. Колонна замерла в лощине в паре километров от разъезда №47. Валуев, Попель, Альбиков и я, пригибаясь, поднялись на курган, с которого мы рассматривали территорию склада прошлым утром.

«Крепость» у подножия большого холма просматривалась во всей своей грозной «красоте». Ряды колючей проволоки, прямоугольные амбразуры многочисленных ДЗОТов, укрытые в капонирах зенитки под маскировочными сетями. И что особенно интересно — ни одного автомобиля на погрузочной площадке.

— Ну, тарищ бригкомиссар, как вам картинка? — тихо спросил Валуев.

Попель, приложив к глазам бинокль, долго и молча изучал объект.

— Бомбили, значит, ночью… Два полка «ДБ–3Ф»… — наконец сказал он. — Но что–то я попаданий не вижу!

— Попадания есть! — мрачно ответил Альбиков. — Смотрите левее входа в штольню. Видите воронки?

Мы присмотрелись. Действительно, возле железнодорожной колеи виднелись три темных пятна. И больше никаких повреждений на всей территории «крепости». А вот поля вокруг были буквально перепаханы — густо усеяны десятками свежих воронок.

— Бомбили ночью, с большой высоты, вслепую, — словно извиняясь вместо летчиков, сказал Валуев. — В таких условиях точно попасть по относительно небольшой цели невозможно. Бомбы легли по площади.

— Значит, толку от этой бомбежки — ноль, — резюмировал Попель, опуская бинокль. — Ладно, поехали посмотрим на разъезд.

Мы сменили пункт наблюдения. Разъезд №47 изменений в своем облике не претерпел — всё то же почерневшее кирпичное здание, покосившийся сарай, ржавые рельсы. Только эшелон на путях отсутствовал, видимо был полностью разгружен и убыл на запад. Попель немного повеселел — в сравнении с оборонительными сооружениями склада, здесь оборона была гораздо слабее.

Бригкомиссар повернулся к Валуеву, и его лицо стало решительным.

— Сержант, слушай внимательно! Мой отряд атакует разъезд. Он прикрыт куда слабее, чем склад. Здесь, судя по всему, не больше взвода пехоты, три зенитки «Флак–38» калибра двадцать миллиметров и одна «Флак–37», восьмидесятивосьмимиллиметровая, плюс четыре ДЗОТа. Пока фрицы будут связаны боем, вы можете под шумок найти брошенный поселок и подземный ход. Действуйте, парни!

Валуев кивнул.

— Понял, тарищ бригкомиссар. Удачи вам!

Мы спустились с холма к нашему «Ситроену». В колонне слышались первые команды, лязг затворов, завелись моторы танков. Отряд бригадного комиссара Попеля готовился к бою.

— Пора, — сказал Валуев. — Игнат Михалыч, садись в кабину, показывай дорогу.

Я забрался в кузов пикапа, старшина занял мое место и мы тронулись, огибая разъезд по большой дуге, чтобы не попасть под дружественный огонь. Игнат, высунувшись из окна, показывал дорогу. Мы ехали прямо по степи, петляя между курганами и заросшими бурьяном пустошами.

У нас за спиной звонко ударили танковые пушки, застрочили десятки пулеметов. Начался бой за разъезд №47.

— Вот здесь был поселок, вижу ориентир — три стоящих в ряд кургана, — сказал, наконец, Игнат, и Валуев затормозил.

Мы вылезли из машины. Место было безрадостным. От поселка шахтеров ничего не осталось. Только едва заметные в высокой траве контуры стен, поросшие колючим кустарником. От домов, сделанных сорок лет назад из глины и соломы, не осталось почти ничего. Время, дожди, да степные ветры сделали свое дело.

— Все изменилось, — оглянувшись, прошептал старый полковник, и в его голосе прозвучала растерянность. — Ничего не узнать.

— Вспоминай, Игнат Михалыч, — тихо, но настойчиво сказал Валуев. — Ты говорил, дом был крайний, у овражка.

Игнат закрыл глаза, словно вглядываясь в свое прошлое. Он медленно повернулся, окинул взглядом местность, потом уверенно шагнул вперед, к большому густому кусту, росшему на краю неглубокой, заросшей бурьяном ложбины.

— Вот здесь, — сказал он твердо. — Здесь был дом Степана Коваля. Вот остатки восточной стены. Как раз рядом с ней был ход в штольню.

Солнце уже почти коснулось горизонта, окрашивая степь в багровые и лиловые тона. На фоне этого зарева далеко позади нас полыхали вспышки выстрелов, глухо ухали разрывы. Бой за разъезд был в самом разгаре.

— Копаем! — скомандовал Валуев, и мы, достав из кузова «Ситроена» припасенные лопаты, принялись за работу.

Земля была сухой и твердой, как камень. Лопаты с трудом вгрызались в нее, звеня о высохшие до твёрдости граниты куски самана. Я и Альбиков копали молча, сжав зубы, обливаясь потом. Валуев и Алькорта прикрывали нас, а дед Игнат с потерянным видом бродил неподалеку, словно вспоминая молодые годы. С каждой минутой становилось темнее. На небе зажглись первые звезды.

Я уже начал сомневаться, не ошибся ли старик, когда на глубине полутора метров моя лопата с глухим стуком ударилась обо что–то твердое. Я остановился, перевел дух, остановил Хуршеда, и осторожно, руками, стал разгребать землю. И вскоре нащупал доски, а парой секунд спустя — нечто, похожее на ручку.

— Есть! — крикнул я, и голос мой прозвучал хрипло от усталости и волнения.

Все бросились ко мне. Альбиков зажег электрический фонарик. В его тусклом синеватом свете мы увидели почерневшие доски, сколоченные в виде квадрата, с длиной стороны чуть больше полуметра. С одной стороны люка торчала ржавая стальная скоба — то, что я принял за ручку. Я дернул за нее, но люк даже не колыхнулся.

— Ну–ка, пионер, отойди в сторонку! — пробурчал Валуев.

Он спрыгнул в раскоп, примерился, взялся за скобу, поерзал ногами, добиваясь оптимальной устойчивости, хекнул, дернул и… практически вывалился из ямы, держа в руке оторванную ручку.

— Твою мать, — глухо выругалс Петя. — Хосеб, тащи лом!

Минут через пять, с помощью лома и упоминаний чьей–то гулящей матери, мы, совместными усилиями, отколупали крышку люка. Под ней темнел зев узкого колодца. Такой глубины, что свет фонарика не доставал до дна.

Мы всё–таки нашли его! Тот самый вход в преисподнюю.

— Парни, а кто–нибудь догадался взять веревку? — с ухмылкой спросил Валуев.

Глава 11

13 сентября 1941 года

День