В своей газете он поведал истории Тулы, Амоса и Дьюи. «Совсем недавно одна добрая женщина, приехавшая сюда, чтобы послушать политические выступления, выразила озабоченность тем, что к ее ферме приходят несчастные беспризорные дети, просящие пищу. Изнуренные путники, одетые в лохмотья, оставленные жить в лесу и питаться подобно зверям. “Люди рассказывают сказки об эльфах, населяющих леса, – говорила эта женщина. – Но это не эльфы. Это дети, скрывающиеся в немыслимых условиях из-за недостатка помощи, из-за страха перед людьми, которые превратят их в крошечных узников, лишат их земли и даже жизни ради собственной прибыли”…»

– Здравствуй, Хейзел, – говорит мистер Бразертон, когда Теско ведет меня стороной мимо осколков, блестящих в вечернем солнце. – Осторожно. Они острые.

Вид у него усталый, но голубые глаза по-прежнему красивы.

Мне хочется крикнуть: «Помогите!»

– Мальчики в тюрьме, – говорю я вместо этого. – Я одолжила им своего пегого пони за двадцать пять центов. Они не крали этого пони. Не крали.

Пальцы Теско сжимаются так, что я едва не теряю сознание, и он толкает меня вперед.

– Хейзел… – окликает нас мистер Бразертон.

– Не лезь не в свое дело! – рявкает Теско, и мы идем дальше.

Я веду его окольными путями, сворачивая то туда, то сюда, и еле передвигаю ноги.

– Ты испытываешь мою доброту, Олли, – наконец произносит Теско, наклонившись ко мне. – Хватит ходить кругами, или мы найдем какой‑нибудь сарай, и я задам тебе то, на что ты уже давно напрашиваешься.

– Я… Я немного заблудилась.

– Город не такой и большой.

В просвете между домами я вижу Уайндинг-Стейр, такую высокую, что она занимает почти все небо. Так пристально вглядываюсь, что спотыкаюсь в тесных ботинках. Теско подхватывает меня за лямки рюкзака и волосы и резко встряхивает.

– Там наверху нет ничего такого, что тебе поможет. Гора, на которой Киз Рэдли устроил себе логово? Лесопильная компания Локриджа вырубит на ней все деревья до единого и свезет бревна вниз прямо по паршивым костям Киза Рэдли.

Я вспоминаю нашу долину, старые раскидистые дубы.

– Нет!

– Хейзел? – откуда‑то поблизости раздается голос мистера Бразертона; должно быть, он встревожился и пошел за нами. – Хейзел, это ты? С тобой все в порядке?

Теско затянул воротник моего платья так сильно, что я начинаю задыхаться. Его усы касаются моего уха.

– Еще одно слово – и я не только тебе сделаю больно. И малышке Несси-Бесси. Веди себя хорошо, Олли, и сможешь защищать ее, как это делала Хейзел. Ты меня понимаешь?

Я киваю, но мозг лихорадочно продолжает искать выход. Поступить так, как он требует, не могу. Лучше уж сдохнуть в канаве. Чего бы это ни стоило, я должна избавиться от Теско, отыскать Нессу и бежать.

Я оглядываюсь по сторонам, и в голову приходит идея… Если повезет, она сработает.

– Дом вон там, в конце улицы. Тот, вокруг которого все усажено красивыми красными розами. Но я должна подойти к двери одна. Я уже говорила – эта женщина стреляет в людей.

– Я тебя ни на шаг не отпущу.

– Ей не понравится, что рядом со мной мужчина… которого она никогда не видела.

– А ты не врешь, Олли? Потому что, если Несси там нет, я вырву все из тебя силой.

Мое сердце колотится, дыхание поверхностное, торопливое. Я пытаюсь его успокоить. «Олли, девочка моя, чтобы обхитрить большинство людей, достаточно хорошей сказки, – всплывают в голове слова Киза Рэдли, кидающего жирного кузнечика в гнездо паука-крестовика, чтобы показать, как быстро тот способен запеленать свою жертву. – Плети свой рассказ быстрее, чем работает медленный мозг. Быстро и гладко, как этот паук. Видишь?»

– Она – старая вдова чокто. И очень странная. Ходит во всем черном и с длинной черной вуалью на лице. Я не решилась спросить почему. Она при мне выстрелила в молочника, который разбудил ее. Нессу она держит при себе только потому, что она тихая как мышка и говорит на чокто. Эта женщина даже дала Нессе новое имя – Пинти. На языке чокто это значит «мышка».

Теско ослабляет хватку на моей шее, и я продолжаю плести паутину.

– И весь день эта женщина говорит: «Мышка, принеси мне воды из ковша», или «Мышка, принеси мне тапочки», или «Мышка, прогони ворон». Вороны живут во дворе этой женщины десятками. И стервятники тоже. Я слышала, что она похоронила там троих мужей. Все умерли от яда.

Теско панически боится стервятников, ведьм и ядов.

Воротник платья больше не душит меня. Теско Пил становится позади меня, когда мы приближаемся к передним воротам, где розы миссис Полсон растут на подпорках так густо, что сплетаются примерно на середине арки.

– Я ее очень боюсь, – шепчу я. – Она колдует. Я оставила здесь Нессу только потому, что испугалась: если не послушаюсь ее, она обратит меня в одного из тех эльфов с костлявыми ручками и черными глазами.

Я заставляю себя содрогнуться, чтобы еще больше ослабить хватку. Теско, кажется, не замечает. Он словно забыл, где его рука. Стоит и смотрит на дом.

– Мне лучше позвать ее отсюда, – шепчу я, потом, глубоко вдохнув и подняв плечи, ору изо всех сил: – Миссис Полсон! Миссис Полсон!

Шум вспугивает полдюжины ворон с большого вяза, и ошарашенный Теско теряет равновесие. Он пытается найти опору, схватившись за забор, но натыкается на шипы. В мгновение ока я выскальзываю из-под его ладони, на четвереньках проползаю под цветником, вскакиваю и бегу со всех ног.

– Миссис Полсон! Миссис Полсон!

За моей спиной Теско с ревом пытается продраться через ворота, но колючий терн цепляет его одежду. Вороны с карканьем срываются с перил крыльца, когда из дома выскакивает Флэннери с ухватом в руке. Я взбегаю по ступенькам, протискиваюсь мимо нее, не останавливаясь, пробегаю насквозь через дом и оказываюсь во дворе. Мигом преодолев, открываю калитку в переулок, бегу к нашей маленькой прачечной, все время напоминая себе: «Только не оглядывайся». Со скоростью кошки я заталкиваю рюкзак в сливное отверстие и лезу следом за ним.

Под столом в дальнем углу я, прижав колени к груди и опустив голову, могу думать только об одном: «Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста».

На улице орет Теско, а Флэннери требует,