Прикрываю глаза, не выдерживая его взгляда. Мне не нужно было прятаться. Тень и так всё знает.

— Все верно, Ангел. Все верно. Ублюдок еще в игре. И выхода из Эдема нет, — хрипит, понижая голос, прислонившись щекой к моей щеке, царапая щетиной.

Обессиленно выдыхаю.

— Сколько было сезонов? Сколько ты здесь? — спрашиваю я, не рассчитывая на ответы. Грубая большая ладонь ведёт по моему бедру, скользя по тонкой ткани лосин.

— Мне кажется, я прожил здесь уже две жизни, может, больше — я потерял счет времени, — шумно втягивает мой запах, опаляя своим горячим дыханием.

— Зачем ты здесь? Какова цель? Ты садист, который наслаждается мучениями людей? — шепотом спрашиваю его.

— Я хищник, которого загнали в клетку и которому приходится адаптироваться, чтобы не стать жертвой.

Так много информации от него и одновременно ничтожно мало, непонятно.

Сжимаюсь, когда чувствую, как его пах упирается в мое бедро. Тень возбужден. Я бы сказала, очень сильно возбужден, учитывая, насколько он большой и твёрдый.

Тень возбуждает мой страх и беспомощность…

И мне уже хочется отдаться ему, чтобы получить чертовы ответы. Это всего лишь девственность. Ничто, по сравнению с ужасами, которые здесь происходят.

— Почему я должна тебе доверять? — тихо спрашиваю, чувствуя, как он сжимает мое бедро, причиняя легкую боль, и как рвется его дыхание возле моего виска.

— Потому что у тебя нет выбора, — выдыхает мне в ухо.

И он прав, черт его возьми!

— Хочешь, я исполню любое твоё желание? — вдруг предлагает Тень.

— Любое? — грустно усмехаюсь, хватаясь за мужские плечи, ища равновесие, ибо ноги уже не держат.

— В пределах Эдема, конечно, — тоже иронично усмехается. — Чего ты хочешь? Выйти за пределы дома? Погулять в саду? Здесь прекрасная оранжерея. Или, может, чего-то обычного: украшения, наряд, косметика, мороженое, музыка… — продолжает перечислять обычные вещи, которые здесь недоступны.

— Нет, здесь мне это ни к чему. Я хочу знать, что Мастер сделал с Яной. И хочу с ней поговорить наедине, чтобы она не сбегала.

— Ты опять думаешь не о себе, — осуждающе произносит он. — Сострадание в Эдеме ни к чему хорошему не приводит. Но я исполню твое желание за поцелуй.

— Поцелуй? — недоумеваю я.

— Да, всего лишь поцелуй. Но не такой, когда я беру, а ты как безвольная кукла, а с отдачей. Как будто ты сама этого очень хочешь, и этот поцелуй — самое важное и необходимое для тебя, — скользит руками выше, останавливая ладонь под моей грудью.

Сложное условие, почти невыполнимое. Я не хочу и не умею притворяться.

— Я согласна, — выдыхаю. Это не притворство, а капитуляция перед неизбежным.

Тень не спешит, не набрасывается на меня сразу. Он отстраняется и заглядывает в глаза, поглощая своей мрачной бездной. Изучает, считывая мои эмоции. Его большой палец медленно и аккуратно проводит по моей нижней губе, вынуждая разжать губы.

— Как будто это твой последний глоток воздуха, Ангел. И только мои губы могут его дать.

Прикосновение его губ к моим обжигающе горячее, влажное и требовательное. Он не спрашивает разрешения, он заявляет на меня права. Но в этой власти нет насилия. Есть его жажда и мое отчаянье.

Тень отстраняется, и я, наконец, могу сделать глоток свежего воздуха. Жадно вдыхаю его, ощущая запах табака, опасности, чего-то тёмного и одновременно сладостного, как безумие.

Тянусь к нему сама, ведь таково было условие.

Мои пальцы впиваются в его плечи не для того, чтобы оттолкнуть, а чтобы удержаться. Мои губы отвечают ему. Сначала неуверенно и неумело, а потом с той самой отчаянной страстью, о которой он просил. Я целую Тень, потому что ненавижу его, но нуждаюсь в нем больше всего. Я отдаю ему весь свой страх, всю ярость, всю накопившуюся боль, и он принимает, выпивая меня до дна.

Его язык безжалостно вторгается в мой рот, забирая инициативу. Мужская ладонь зарывается в мои волосы, сжимая на затылке, удерживая, словно боится, что убегу.

Тень лишает меня дыхания, но отдает свое, и мы дышим друг другом, ибо выбора у нас нет. Мир сужается до точки соприкосновения наших губ, до терпкого вкуса его губ, одновременно горьковатого, пьянящего и запретного.

Другая его рука скользит по моей спине, прижимая к себе так тесно, что я чувствую его сильное тело полностью.

И в это мгновение я забываю про письмо и про Яну. Забываю, кто он и кто я. Есть только этот поцелуй — глубокий, немного жесткий и бесконечно долгий. Поцелуй в аду с демоном. Поцелуй-спасение и поцелуй-гибель.

Тень отрывается от моих губ первый, прерывая поцелуй. Мы тяжело дышим. Его черные глаза смотрят в мои, топя в своей мрачной бездне, а дыхание рвется, словно ему мало. А у меня кружится голова, будто с поцелуем Тень вкачал в меня алкоголь.

Он медленно отпускает мои волосы и отходит на шаг назад, пряча руки в карманах рваных джинсов, и облизывает губы.

— Мастер имеет слабость к молодым хрупким шатенкам. Невинным, наивным дурочкам. Возможно, он ее трахнул взамен на покровительство.

— Серьёзно? — в ужасе распахиваю глаза.

— Поверь мне, секс — не самое страшное, что может произойти в Эдеме. Но вряд ли он отымел ее так сразу. Мастер любит играть со своей жертвой. Искушая, соблазняя… Простыми словами, этому извращенцу нравится трахать мозг, он от этого кончает, — ядовито усмехается Тень, словно тоже забавляется. — Твоя подруга целка?

— Да… — сглатываю. — Насколько я знаю, да.

— Значит, вряд ли Мастер поимел ее на первой встрече. Но теперь он будет часто вызывать Птичку к себе. И если твоя подруга ведомая, то скоро войдет во вкус и станет его марионеткой.

— Это хорошо или плохо?

— Это значит, что она останется в игре на ближайшие несколько фаз.

— А потом?

— А потом он ее распробует, насытится и… — не договаривает. — Посоветуй своей подруге быть хитрее и умнее, и, может, у нее что-нибудь получится.

— Она меня не послушает. Я для нее сейчас враг, — выдыхаю.

— У тебя есть козырь. Птичка теперь тоже связана с Эдемом. С самым