– Сэлинджер, – добавил он, и я закатила глаза, решив, что наши литературные вкусы никогда не совпадут. – А у тебя?

– Одного любимого у меня нет, – заметила я, обратив внимание на отсутствие обручального кольца на его левой руке. – Мне нравятся многие авторы – каждый по-своему. И все они не отпускают меня… Мои личные падшие ангелы из мира литературы.

Бастьян поднялся со стула, подошел к полке с дисками и начал читать названия фильмов на обложках, усмехаясь всякий раз, когда находил знакомый.

– Ты не против, если на ужин будет омлет? – вежливо поинтересовалась я.

– Конечно нет, – рассеянно ответил он и тут же спросил, где ванная.

Я махнула рукой в сторону спальни, объяснив, что нужно пройти через нее. Взбила яйца с щепоткой соли и ложкой йогурта. Дала маслу в сковороде растопиться. Чарли называл это блюдо яичной тортильей и обычно съедал ее так: разрезал на четыре треугольника и выкладывал на тосты с кетчупом. Я достала из шкафа пару фисташково-зеленых тарелок, вылила яичную смесь в сковороду и накрыла крышкой.

Бастьян вернулся. Его лицо и воротник рубашки были мокрыми. Похоже, он не увидел маленькое полотенце, которое я повесила сушиться на штанге для душевой шторки.

– Спальня пахнет тобой, – сказал он.

Его глаза были темные, как нутро глубокой пещеры. Он облокотился на дверной косяк кухни. Скрестил руки. Смотрел на меня. Воздух между нами сгустился. Я почувствовала запах масла. Услышала, как шипят яйца в сковороде. Обстановка накалялась.

– Ты до сих пор не назвала мне свое настоящее имя, – произнес Бастьян, надеясь, что я наконец-то раскрою секрет. – Знаешь, сколько раз я гадал, каким оно может быть? Играл сам с собой в шарады, думал: если назову его вслух и угадаю, ты появишься рядом.

Меня словно загнали в угол. Мы продолжали смотреть друг на друга, пока запах гари не напомнил мне про плиту.

– Мы все еще собираемся есть? – пошутил он, увидев темно-коричневый омлет.

Я уткнулась лицом в ладони. Как можно было умудриться сжечь яичную тортилью? Сняла сковороду с огня. Бастьян подошел сзади и наклонился. Капли воды с его лица попали мне на шею. Он обнял меня за талию, притянул к себе и прошептал на ухо:

– Не переживай. Я не так уж и голоден.

Я схватила его руки, будто нажимая на тормоза. Потянула за них и заметила на внутренней стороне его правого запястья синюю отметину – размазанное пятно, напоминавшее букву «A». Или «V» – в зависимости от того, с какой стороны смотреть. Но я не решилась спросить, что это.

– Почему ты постоянно игнорируешь мои чувства к тебе? – Его голос звучал тише, интимнее, с той самой хрипотцой, которую я запомнила.

Но эгоистка во мне не могла не бросить вызов:

– И что же ты чувствуешь?

– Eres tanto mi alma como su ausencia. Ты – и моя душа, и ее отсутствие.

Меня словно нокаутировали. Он был красноречив, изящен, поэтично описывал свои чувства, а я утратила дар речи. Потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя.

– Я должна тебе кое-что отдать, – почти небрежно бросила я.

Пошла в прихожую и вынула из сумки свой старый дневник. Уголки были немного помяты, я отогнула их в обратную сторону. На балконе снова нашла Бастьяна.

– Хочу, чтобы он был у тебя.

Протянула дневник. Он удивился, но сразу узнал потертые страницы тетради. Листал ее с улыбкой при виде знакомых строк, будто возвращаясь в прошлое.

– Мне правда было интересно его читать, как бы бестактно это ни звучало, – подмигнул он. – Но почему ты мне его отдаешь?

– Считай это подарком на день рождения.

Он посмотрел на меня с любопытством, приподняв брови, ожидая более внятного объяснения. Сентиментальность – не мой стиль. Это был как раз тот момент, когда мне захотелось произнести дежурную фразу и уйти. Уходить – вот чему я научилась лучше всего. А признаться ему в своих чувствах – это была terra incognita. Неизвестная территория.

Я резко сменила тему:

– Помнишь, ты приезжал в Саличе и говорил с Максом в его кабинете? Что он тебе тогда сказал?

По его выразительному лицу пробежала тень замешательства. Он явно пытался вспомнить: в конце концов, с Максом он беседовал всего раз.

– Что нужно сделать, если хочешь кого-то найти? – подсказала я.

Бастьян молчал, и я сама озвучила ответ, будто мы участвовали в викторине:

– Отыскать денежный след.

Он все еще выглядел озадаченным, пока его темные глаза вдруг не вспыхнули. Должно быть, он что-то вспомнил – возможно, тот разговор с Максом.

– Какой еще след? – спросил он с досадой. – Мы не нашли никаких денег. Зачем ты вообще подняла эту тему? Макс мертв. – Бастьян почесал левую щеку, не понимая, к чему я клоню. – Он не вел записей. Nada. Ничего.

– А вот я – вела, – осторожно произнесла я.

Бастьян прищурился. Его лицо застыло, словно он нажал в голове кнопку обратной перемотки, пытаясь осмыслить услышанное. Чуть не выронив дневник, он положил его на стол.

– Я думал, ты не имела отношения к делам Макса. – Его голос похолодел.

– Не имела, – ответила я, понимая, что пришло время все рассказать.

Я подбирала слова осторожно, чтобы не запутать его еще сильнее.

– У Макса был личный бухгалтер, которого во время кадровых перестановок переманили из Министерства иностранных дел. У него было прозвище – Кликер. Так называются стеклянные шарики, в которые играют дети.

На английском «потерять свои шарики» значит «сойти с ума», а на моем языке – если у тебя «в голове есть шарик», то ты очень умный.

– Кликер, бывший банкир и настоящий гений, вел для Макса все финансовые дела, официально и строго по правилам. Я говорю о так называемых «белых» счетах для нужд легальных компаний. Они сотрудничали со множеством банков по всему миру.

Бастьян нахмурился и облокотился на балюстраду, повернувшись к городу спиной. Видимо, гадал, что еще услышит от меня этой ночью.

– Но у этой истории была и другая сторона. – Я сделала паузу, мысленно перестроила фразу и продолжила: – Скажем так, кое-кто получал оплату через другие, менее заметные каналы.

Мой рассказ полностью захватил внимание Бастьяна.

– Макс давал указания: сколько, кому и с какого счета платить. – Я говорила все медленнее, опасаясь сказать слишком много или открыть правду слишком рано. – Ты понимаешь, о чем я?

Это был еще один миф: будто преступники создают гениальные схемы, чтобы спрятать от властей свои деньги. На