Квартира состояла из гостиной, спальни со смежной ванной комнатой, кухни, коридора и просторного балкона. Расположение было единственной причиной ее высокой стоимости.

После покупки я почти не вносила изменений в интерьер. Оставила узорчатое стекло в окнах, лепнину на потолке и дубовый паркет. Поменяла только цвет стен. Белый душил меня. Теперь каждая комната была выкрашена в свой цвет: синей корнишской керамики, бирюзового индийского океана, жемчужно-серого лунного камня, сиреневой французской лаванды… Названия звучали не по-итальянски, некоторые цвета не сочетались, но я все равно была рада, когда imbianchini – маляры – закончили работу, оставив после себя пастельную гамму и запах свежей краски.

Эту квартиру я купила, поддавшись порыву, и перевезла туда часть личных вещей из Саличе, включая несколько картин в пузырчатой упаковке, которые до сих пор стояли в спальне, прислоненные к стене. Ни одну из них нельзя было назвать бесценным произведением искусства. Такие остались в Саличе. Я взяла только оригинальные иллюстрации Mãe к моим историям, где она впервые нарисовала Клинку Палачинку.

Имущество, собственность, вещи… они тяготили меня. Я хотела от них избавиться, но не знала как.

В обеих комнатах на потолке висели вычурные деревянные вентиляторы. В Риме это примерно такая же редкость, как и кондиционеры.

Бросив сумку на стул рядом с зеркалом в прихожей, я включила вентилятор в гостиной и распахнула дверь на балкон, впустив в комнату свежий воздух и шум ночного города.

В спальне я сделала то же самое. Там стояла двуспальная кровать, тумбочка с лампой Тиффани с изображением стрекоз и две деревянные подставки для чемоданов. На одной лежал открытый, наполовину заполненный чемодан; на второй – аккуратная стопка чистых банных полотенец. У стены громоздились красные коробки из-под обуви. В большинстве действительно хранилась обувь, а в некоторых – всякая мелочь.

Кровать была аккуратно заправлена и покрыта лоскутным хлопковым одеялом ручной работы с принтами японских пагод и журавлей в насыщенных бордовых, золотых и синих тонах. Но узоров почти не было видно, потому что на кровати валялись мои вещи: серебристый ноутбук, блокноты и ручки, генератор белого шума, который я не выключала, запасные мобильные телефоны, кожаные кошельки с наличными, бирюзовое дорожное портмоне с паспортами, белый тюбик крема для рук, черный флакон духов и одежда, разбросанная как попало. Кровать – лучшее место для хранения, если в комнате мало мебели. Я сняла жакет и тоже оставила его на кровати.

Я вымыла руки в раковине в ванной. Женщина, глядевшая на меня из зеркала, спросила прямо: «Чего ты ждешь от этого вечера?» Я выключила свет и закрыла дверь, проигнорировав ее вопрос.

Бастьян стоял снаружи, на балконе. Над Вечным городом нависли тяжелые темные тучи, сулившие дождь. Балкон выходил на узкую мощеную улочку, погрузившуюся во тьму. Ее освещали только мигающие зеленые и красные огни аптеки и – напротив – вывеска джелатерии под названием «Dolci segreti. Сладкие секреты». В Риме она пользовалась известностью, потому что в ней продавали всего семь сортов мороженого.

Я внезапно ощутила в квартире чужое присутствие. Это было Время. Главная валюта нашей жизни. У нас оставалось всего восемь или девять часов вместе. Бастьян уже предупредил, что утром уедет. И в ту же минуту Время запустило невидимый механизм – Часы. Они начали обратный отсчет.

Бастьян спросил, есть ли вода из холодильника. Ее не было, но в морозилке лежали кубики льда. Я налила в высокий стакан воды из крана и добавила лед. Бастьян с любопытством осматривал гостиную, раздумывая, куда сесть.

В комнате не было ни уюта, ни индивидуальности. На стене висело высокотехнологичное чудо, большой LED-телевизор, в окружении дешевых деревянных полок, на которых в беспорядке громоздилась моя коллекция DVD-дисков, более двухсот фильмов. Каждый вечер, когда приходила бессонница, я включала фильмы, иногда по два или три за ночь, и засыпала с бледными лучами рассвета. Эти фильмы стали для меня настоящим фоновым шумом, единственным надежным и проверенным способом заснуть.

Напротив телевизора стоял трехместный диван-кровать цвета красного вина. Рядом – одинокий деревянный стул, выполнявший роль столика. На нем возвышалась стопка книг.

В углу темнел дорожный сундук конца XIX века из латуни, бычьей кожи и дерева. Сундук был не мой: он достался с квартирой, принадлежал ее прежним владельцам. На нем виднелись темно-красные инициалы E. H. Другой мебели в комнате не было. Ламп в ней тоже не хватало. Свет проникал только из прихожей и кухни.

Бастьян остановил выбор на стуле и переложил книги на сундук. Очки, телефон и нечто вроде футляра для кредитной карты оставил поверх стопки. Снял пиджак и повесил его на спинку стула.

Ранее он предлагал мне поужинать где-нибудь, но находиться с ним на публике значило делить его с другими обитателями Земли, а это было выше моих сил. Я предложила пойти ко мне. Мы взяли такси, но, прежде чем сесть в машину, он позвонил и продиктовал по телефону адрес, по которому будет находиться.

Я проверила, что есть в холодильнике и можно ли из этих продуктов соорудить ужин. Нашлись яйца, сливочное масло, йогурт, кремы и сыворотки для кожи (я специально хранила их в холодильнике, чтобы не потерять) и большой кусок выдержанного пармезана. Зачем я его купила – понятия не имею. Еще около дюжины банок диетической колы и зеленые лаймы.

Я открыла все шкафчики и ящики, изучая их содержимое так, словно надеялась обнаружить внутри полноценный ужин из трех блюд. На самом деле мои действия сводились к бестолковой суете. Это слово как нельзя лучше описывало мой сегодняшний день. Вроде бы занята, но, по сути, ничего не сделано.

Я велела себе успокоиться и сосредоточиться. Прежде чем включить плиту и поставить на нее сковороду, я разбила яйца в миску. Когда вернулась в гостиную, Бастьян рассматривал книги.

– Ты читаешь такие необычные романы, – заметил он с мягкой улыбкой, от которой на щеках проступили ямочки. – Что тебя в них привлекает?

– Они сами меня находят, – с гордостью ответила я. – Все книги, которые я покупала по чьей-то рекомендации, оказывались ерундой. Книги – это слишком личное. А у тебя разве не так? Назови пару любимых авторов.

– Булгаков, – ответил он без колебаний.

Несомненно, ему понравился знаменитый