А ещё мне до ужаса хотелось снять бюстгальтер, косточки впивались в кожу. Хотелось принять душ, надеть тёплую пижамку и свернуться клубочком на своей постели. А ведь у меня ещё и Васька некормленый. И что теперь с ним будет? Умрёт от голода. Мама меня ведь нескоро ещё хватится. Она в деревне живёт, мы с ней раз в неделю созванивались. ЖИла я одна с котом. Снимала квартиру и мечтала накопить на первоначальный взнос для ипотеки. Училась на учителя начальных классов на заочке, потому что не могла себе позволить учиться очно. Маме не под силу было тянуть меня и сестру. Поэтому я привыкла ни о чём не просить. И все проблемы решать сама. Вот только эту проблему с попаданием фиг знает куда я вряд ли смогу решить сама. И что-то мне так грустно стало от всех этих мыслей. Жалко и себя, и маму, и кота. Представила себе, как мама будет меня искать. И не сдержалась и заплакала. И хоть я старалась плакать тихо в подушку. Нет, нет, всё же какой-то всхлип прорывался наружу.

— Может, мы всё-таки попробуем поспать? — прозвучал раздражённый голос ректора.

От которого у меня ещё сильнее защипало в носу. И рыдания стали ещё громче. Нет, я бы обязательно перестала плакать, если бы это было мне подвластно. Но проблема была как раз в том, что справиться со слезами было нереально. Мне очень хотелось замолчать, но чем больше я пыталась успокоиться, тем сильнее начинала плакать.

— Ну что там у вас случилось? — подскочил с кровати ректор и широкими шагами подошёл к моему дивану.

Я не ответила, просто всхлипнула ещё громче, зарывшись лицом в его душистую подушку. Слёзы текли ручьём, и я чувствовала себя полной дурой, но остановиться не могла. Весь стресс этого безумного дня, весь ужас и беспомощность вырвались наружу.

— Элина, — его голос прозвучал прямо надо мной, и в нём слышалось скорее раздражённое недоумение, чем сочувствие. — Прекратите этот… водопад. Немедленно.

— Я-я н-не м-огу! — выдавила я между рыданиями. — У м-меня к-кот! Он один! И м-мама… а я т-тут в этом у-ужасном б-бюстгальтере!

Последнюю фразу я выкрикнула почти истерически, сама понимая, насколько это абсурдно звучит в контексте магических миров и голодных котов.

Воцарилась короткая пауза. Я рискнула поднять заплаканное лицо. Каэлен стоял над диваном, освещённый двойным лунным светом, и смотрел на меня с таким выражением, будто я была самой сложной магической головоломкой, которую ему когда-либо приходилось разгадывать. Его собственные волосы были слегка растрёпаны после того, как он вскочил с кровати.

— Итак, — произнёс он наконец, и его голос приобрёл вымученно-терпеливый оттенок, какой бывает у взрослых, пытающихся успокоить чужого капризного ребёнка. — У вас есть… кот. И… предмет нижнего белья доставляет вам неудобство.

— Он впивается ко-косточками! — всхлипнула я, чувствуя, как жарче разгорается от стыда. — И я не могу его снять, потому что тут же-же-же ВЫ!

Он зажмурился и провёл рукой по лицу.

— Превосходно, — пробормотал он себе под нос. — Величие древней магии, тысячелетние знания, и вот… кошачьи слёзы и косточки от лифчика. — Он вздохнул, и этот вздох был полон вселенской усталости. — Хорошо. Слушайте меня внимательно.

Он присел на корточки перед диваном, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. В полумраке его лицо казалось менее строгим, а в глазах, к моему удивлению, не было привычного льда — лишь тень утомлённого понимания.

— Во-первых, — сказал он тихо, но твёрдо, — ваш кот, скорее всего, уже нашёл еду. Они… находчивы. Во-вторых, ваша мать… мы подумаем, как с ней связаться. Позже. А сейчас… насчёт этого… — он с лёгкой гримасой кивнул в сторону моей груди. — Есть простое решение.

Он протянул руку и щёлкнул пальцами. Я почувствовала, как что-то щёлкнуло у меня на спине, и мучительное давление косточек мгновенно исчезло. Бюстгальтер… просто перестал существовать, оставив лишь лёгкую поддержку. Я ахнула, широко раскрыв глаза.

— Вы… вы что, только что магией…

— Иногда магия должна служить практическим целям, — сухо парировал он, поднимаясь. — Теперь, пожалуйста, попытайтесь уснуть. И… — он запнулся, будто слова давались ему с огромным трудом, — … постарайтесь не думать о коте. Я… изучу вопрос о межмировых сообщениях. Завтра.

Он повернулся и снова направился к своей кровати, но на полпути остановился.

— И, Элина? — он не оборачивался. — Если вы снова начнёте плакать, я превращу ваши слёзы в… не знаю, в колючих жуков. Понятно?

В его голосе не было настоящей угрозы. Скорее… неуклюжая попытка шутки. Очень неуклюжая. Но для него, я чувствовала, это было максимумом, на что он был способен.

— Понятно, — прошептала я, вытирая последние слёзы рукавом своей ужасной униформы.

Он кивнул и лёг, снова повернувшись к стене.

Я устроилась на диване, и он внезапно показался мне мягче. Тело наконец-то расслабилось. Я смотрела в тёмный потолок, прислушиваясь к его ровному дыханию. Он был по-прежнему невыносим, высокомерен и холоден. Но он щёлкнул пальцами и избавил меня от колючего бюстгальтера. И пообещал подумать о Ваське.

Может, не всё так безнадёжно? — подумала я. Может, у этого ледяного ректора где-то очень глубоко внутри всё-таки ещё остался живой кусочек сердца.

Неожиданно тишину комнату нарушило урчание моего разбушевавшегося желудка, который отчаянно требовал еды.

Глава 6

Я инстинктивно вжалась в диван, пытаясь зажать предательски шумящее нутро руками, но это только заставило его урчать ещё громче, словно обиженный медвежонок.

Со стороны кровати донёсся глубокий, многострадальный вздох. Потом — звук шагов. Каэлен встал. Он молча прошёл мимо моего дивана к одной из стен, где висела гобеленовая картина, изображавшая какого-то крылатого змея. Он дотронулся до неё пальцем, и картина на мгновение вспыхнула мягким светом.

— Надеюсь, вы не привередливы в еде, — проговорил он, не глядя на меня. Его голос был ровным, но я уловила в нём знакомые нотки раздражения, смешанные теперь с оттенком обречённости.

Прямо посреди комнаты, из ничего, начал проявляться небольшой столик из тёмного дерева. За ним возник стул. А на столе… у меня отвисла челюсть. На столе появилась еда. Не просто кусок хлеба или миска каши, а целый пир. Там была тарелка с дымящимся супом, пахнущим грибами и травами, небольшая жаровня с нежнейшим мясом в каком-то ягодном соусе, золотистые румяные булочки, плошка со свежими фруктами невиданной формы