— Элина, — выдохнула я, опуская подсвечник. Он был прав. Это было глупо. По-настоящему глупо. И от этого осознания моя искусственная храбрость начала таять, сменяясь беспомощностью. — Элина Петрова.

— Элина Петрова. Хм, — повторил он, и моё имя в его устах прозвучало странно и чуждо. — Теперь, когда вы закончили с попытками вандализма, возможно, мы сможем подойти к вопросу с долей благоразумия.

Он повернулся к пюпитру и снова открыл тот самый злополучный фолиант.

— И… что это за «проблема»? — тихо спросила я, осторожно ставя подсвечник на место. — Почему я не могу уйти?

Он не обернулся, проводя длинными пальцами по странице.

— Потому что ритуал призыва, судя по всему, был не совсем… корректен. Он создал связь. Своего рода магический канат, привязывающий призванное существо к заклинателю. И мы оказались временно связаны.

— «Временно связаны»? — я фыркнула. — На сколько это «временно»? До вечера? До завтра? У меня, знаете ли, кот дома голодный!

— Это, — он отвёл взгляд, снова глядя на проклятую книгу, — вопрос, на который у меня пока нет ответа. Фолиант… не совсем точен.

Вот оно. Признание. Не «я не знаю», не «я ошибся», а «фолиант не точен». Гордыня сквозила в каждом его слове.

— Но я неготова находиться на вашем поводке? Решайте же что-нибудь! — голос мой задрожал, но на этот раз от возмущения.

— Примитивная, но точная аналогия, — сухо согласился он. — Дистанция, как мы убедились, ограничена. Попытки разорвать связь насильственно… болезненны для обеих сторон.

Я закрыла глаза. Всё это было неправдоподобно, безумно, невозможно. Но боль в виске была самой реальной вещью на свете.

— И как это исправить? — прошептала я.

— Для начала, — он, наконец, обернулся, и его взгляд пригвоздил меня к месту, — нам нужно найти описание этого ритуала. Все детали. А для этого… — он с нескрываемым отвращением окинул взглядом мою униформу, — для начала вам потребуется переодеться. Появление в академии в… этом… вызовет ненужные вопросы. Вопросы, на которые у меня пока нет ответов. И вообще, ваше появления вызовет очень много вопросов.

— Хорошо, — ответила я. — Допустим, я вам верю. Допустим, это магия, и мы… связаны. Как я должна по-вашему переодеться? В вашем присутствии?

Он удивился. Его брови чуть приподнялись. Видимо, он, произнося слово переодеться, не визуализировал картинку, что мне действительно придётся снять с себя мою униформу, на которую он так презрительно косится, и предстать перед ним в обнажённом виде. Во всяком случае раздевалок я тут поблизости не заметила.

— Вы можете зайти за портьеру и переодеться за ней, — он с неохотой посмотрел на меня. — Я вас видеть не буду. И, пожалуйста, не трогайте больше ничего. Большинство предметов в этом зале могут быть… небезопасны для непосвящённых.

«Непосвящённых». Опять это слово. Но сейчас было не до обид.

— А что насчёт… — я сглотнула, внезапно осознав всю абсурдность следующего вопроса, — … еды? Туалета? Или это тоже как-то решается магией? и если мне придётся здесь задержаться, пока вы ищете решение проблемы, где я спать буду?

На его лице впервые промелькнуло что-то, отдалённо напоминающее человеческую эмоцию.

— Этим… тоже придётся озаботиться, — пробормотал он, и я с облегчением подумала, что даже могущественные волшебники иногда краснеют от таких простых вещей. — Но сначала — книга.

Он повернулся к пюпитру, снова погружаясь в книгу.

— Ну а платье-то вы мне дадите? Во что мне переодеться-то?

Глава 4

Мой вопрос о платье повис в воздухе, казалось, даже магические сферы замерли в ожидании. Каэлен уставился на меня с таким выражением, будто я спросила, не одолжит ли он мне свой костюм или плащ. Затем его взгляд медленно скользнул с моей униформы на древний фолиант и обратно. На его лице появилась та самая гримаса глубокой досады, которую я частенько видела на лицах покупателей, внезапно вспомнивших, что забыли кошелёк дома.

Он резко захлопнул книгу с таким грохотом, что я вздрогнула.

— Этим мы займёмся утром, — отрезал он. — В вашем присутствии, Элина Петрова, сосредоточиться на тонкостях древней магии невозможно. Вы излучаете… суету и беспокойство.

Прежде чем я успела возмутиться, он одним плавным движением убрал массивный том на полку, до которой, казалось, невозможно было дотянуться без лестницы. Книга бесшумно вписалась в ряд других, таких же пыльных и мрачных.

— Идёмте, — бросил он через плечо и направился к выходу из зала, даже не обернувшись, чтобы проверить, следую ли я за ним. В его тоне не было ни учтивости, ни вежливости. Это был самый настоящий приказ. Я обернулась на подсвечник, раздумывая, не рано ли я отказалась от защиты. Один раз стукнуть его по голове в качестве воспитательных целей явно не помешало.

Но мне ничего не оставалось, как броситься за ним, чтобы не испытать снова эту раздирающую голову боль.

Ректор шёл невероятно легко для своего роста, и его длинный тёмный плащ развевался позади него, как крылья летучей мыши. Мои кроссовки отчаянно шорхали по каменным плитам, в то время как его шаги были абсолютно бесшумными. Казалось, он не идёт, а парит в нескольких миллиметрах от пола.

«Вот ведь, — подумала я, запыхавшись, — даже ходит идеально, чтоб ему».

— Эй! — попыталась я шикнуть ему вслед. — А куда мы…

— Тише! — он обернулся, и его шипение было более эффективным, чем любое заклинание. Его глаза в полумраке коридора горели зелёным светом, как у кошки. — Если вы разбудите хоть один из портретов, мне придётся объяснять ваше присутствие не только Совету, но и нескольким поколениям моих предшественников, которые обожают сплетни. Идите и не издавайте ни звука.

Я сжала губы и покорно засеменила за ним, чувствуя себя первоклашкой, которую ведут к директору. Мы свернули в другой коридор, ничем не примечательный, кроме огромной статуи дракона, целиком вырезанной из тёмного, мерцающего стекла. Каэлен остановился перед ней.

— Дотроньтесь до крыла и произнесите: «Левое крыло академии, покои Ректора».

Я