До сегодняшнего дня. До этой… катастрофы в образе кассирши.

И когда её пальцы вцепились в подол простой хлопковой футболки и она одним решительным движением стянула её через голову, обнажив полную, упругую грудь с налитыми, розовыми сосками, которые тут же затвердели от прохладного воздуха ванной… что-то во мне громко щёлкнуло.

Разум, обычно ясный и холодный, затмила волна чистейшего, животного вожделения. Ещё секунда — и я перестану быть Каэленом ван Морвигом, ректором Осьмиры. Я снова стану тем безрассудным юнцом, который готов был ради одной ночи забыть обо всём.

Я резко отвернулся, поморщился от того, как в штанах стало тесно. Уставился в мраморную стену, чувствуя, как кровь стучит в висках, а дыхание стало неровным.

За спиной я услышал её тихий, дрожащий от нервного напряжения вздох облегчения, а потом ворчание:

— Ну, неужели у вас совесть проснулась? А я уж думала, так и будете продолжать глазеть.

Я стиснул зубы, чувствуя, как жар разливается по щекам. Не от стыда. От ярости. На неё. На себя. На эту проклятую связь, которая выставила меня беспомощным идиотом перед собственной же природой.

— Не льстите себе, Элина, — мой голос прозвучал хрипло. — Вид голой продавщицы — не самое захватывающее зрелище в моей жизни. Просто запах мыла предпочтительнее запаха пота. Заканчивайте быстрее.

Я слышал, как она залезла в воду, как плеснулась, бормоча что-то невнятное, вероятно, ругая меня, на чём свет стоит. А я стоял, уставившись в холодный камень, и чувствовал, как по моим венам всё ещё бежит огонь, который я так тщательно тушил все эти годы и пытался силой воли отогнать образ обнажённых плеч и упругой груди, что предательски врезался в память.

Вода позади меня плескалась, и я чувствовал каждое её движение на каком-то животном, подсознательном уровне, будто эта проклятая связь обостряла все мои чувства по отношению к ней.

— Так как называется это место? Ваш мир? — её голос нарушил молчание.

Я закрыл глаза, испытывая глухое раздражение. Неужели нельзя просто помыться в тишине?

— Аэлендор, — коротко бросил я, надеясь, что это удовлетворит её любопытство.

— Аэлендор, — повторила она, растягивая слово. — Звучит… величественно. А магия тут у всех есть? Или только у избранных?

Вопрос был настолько наивен, так обнажал её полнейшую оторванность от реальности, что я не сдержал едкого комментария.

— Нет, не у всех. К счастью. Представьте, если бы каждый необразованный земледелец или торговец мог метать огненные шары в случае конфликта. Это привело бы к хаосу.

— А как это работает? Она в воздухе? В земле? Или внутри людей? — продолжила она, не обращая внимания на мои колкости.

Я вздохнул, потирая переносицу. Объяснять основы магической теории в четыре часа утра, стоя спиной к голой женщине в своей ванной… Это было странно даже для моего, богатого на странности, дня.

— Магия — это сила, пронизывающая всё сущее. Она подобна… электричеству в вашем мире, — я с трудом подобрал аналог, вспоминая обрывки знаний о её реальности. — Она везде. Но лишь те, кто рождён с даром, могут её ощутить, сконцентрировать и направить. Остальные… просто живут в её потоке, не осознавая этого.

— Значит, я… немагическая? — в её голосе послышалось нечто, похожее на разочарование.

Мысль о том, что она, нарушившая веками установленные законы призыва, может быть «немагической», была настолько абсурдной, что я едва не фыркнул.

— Не спешите с выводами, — проворчал я. — Ваше появление здесь само по себе является мощным магическим актом. Пока что… у нас недостаточно данных.

За спиной послышался хлопок — она, видимо, хлопнула в ладоши.

— Понятно! Значит, ещё не всё потеряно. Может, я могу научиться? — энтузиазм в её голосе был почти осязаем.

— Элина, — я повернул голову ровно настолько, чтобы мои слова прозвучали чётче, но не настолько, чтобы увидеть что-либо в воде. — Ваша первоочередная задача — не «учиться магии», а перестать быть привязанной ко мне, как щенок на поводке. Всё остальное — второстепенно.

— Ну, я же не предлагаю прямо сейчас начать, — парировала она, и я услышал, как она набирает в ладони воду и выпускает её. — Просто интересно. А из чего состоит ваш Совет? И почему вы, ректор, так боитесь, что они обо мне узнают?

Этот вопрос заставил меня напрячься. Она была куда проницательнее, чем я предполагал.

— Совет Астрариума состоит из представителей шести королевств, — ответил я, тщательно подбирая слова. — И они не «узнают» о вас. Они будут задавать вопросы. Вопросы, на которые у меня пока нет ответов. А я… не люблю выглядеть неподготовленным.

— Поняла, — сказала она, и в её голосе вдруг послышалась улыбка. — Боитесь, что вас вызовут на ковёр. Ничего, я прикрою. Скажем, что это вы проводили внеклассное занятие по… межмировому культурному обмену.

Я зажмурился. Боги, она невыносима. Абсолютно. Но в её глупом предложении была такая бесшабашная, иррациональная уверенность, что углы моих губ предательски дрогнули. К счастью, она этого не видела.

— Заканчивайте уже свои купания — произнёс я, возвращая голосу привычную ледяную интонацию. — И постарайтесь ни о чём больше не спрашивать. Я бы хотел успеть поспать до рассвета.

Она что-то пробормотала себе под нос, но, к моему удивлению, замолчала. Я продолжал стоять, слушая, как вода стекает с её тела, и думал о том, как странно объяснять устройство мира тому, для кого он является полной загадкой. И ещё более странно — осознавать, что её наивные вопросы заставляют меня взглянуть на этот знакомый до мелочей мир чуть более свежим, хоть и крайне раздражённым, взглядом.

Глава 8

Вода остывала, а вместе с ней уходило и моё временное мужество. Я быстро сполоснулась, стараясь не думать о том, что он стоит рядом и, возможно, слышит каждый мой вздох. Вылезать пришлось с осторожностью, нащупывая ногами скользкий мрамор, чтобы ноги не разъехались. Полотенце, висевшее на подогретой стойке, оказалось невероятно мягким и пахло очень знакомо, его ароматом. Я укуталась в него с головой, чувствуя, как дрожу — то ли