– О чем речь? – спросил Вурт, когда я переслал ему ссылку. – Звучит довольно серьезно. Ты навел справки?

«СТАРЫЙ ГОСПРОЕКТ КИТАЯ», – ответил @ИБРАГИМ_М.

Мой WorkChat разразился ссылками. На старые веб-сайты. «КИТАЙ ПРЕВРАТИЛ ПОСЛУШАНИЕ СТРАНЕ В ИГРУ», – писал в декабре 2016-го Сэмюэль Осборн для газеты Independent. За много лет до того, как я окончил универ.

У нас было рабочее пространство, куда мы закидывали разные идеи. Я отправил туда краткий отчет и выбросил проблему из головы. Проект был слишком древним, а мои мысли – как никогда далеки от Китая.

Однажды к нам заглянул Джулиус. Дело близилось к полуночи; я уже потерял счет времени. Вурт спал в углу. А здоровяк прокрался в наш наспех сооруженный военный штаб с незаметностью кота.

– Как идут дела? – спросил он, скользя взглядом по окружавшим нас настенным экранам.

– Мы… делаем успехи, – ответил я. Наверное, я слишком устал, чтобы проявлять излишнюю вежливость. Я указал на новостные ленты, которые возникали и преображались на дисплеях. Все, что имелось в интернете насчет NumberCorp. – О нас многие говорят.

Огромное бритое лицо Джулиуса оглядело происходящее.

– Отлично, – произнес он. – Отлично, отлично, отлично.

Он сжал мое плечо.

– Выиграй этот бой ради меня, – добавил он. Это было одновременно и просьбой, и приказом.

Спустя две недели к нам поступил первый звонок от ублюдков из Facebook. Но Вурт держал оборону, и к четвертой неделе они уже были готовы к настоящим переговорам.

Чтобы отметить нашу победу, Ибрагим принес в офис двадцать бутылок текилы и раздал каждому по стопке. Кто-то распечатал последнее творение Korporal Havoc: трехметровый постер, изображавший логотип Facebook и молодого Цукерберга, стоявшего посреди пустынной дороги. По бокам с фонарных столбов свисали трупы мертвых социальных сетей. В дальнем конце виднелись Hi5, MySpace и Yahoo! 360. Ближе всех – Twitter. Из-за двух столбов на переднем плане выглядывали NumberCorp и Anagram, которые пристально смотрели на Цукерберга бледными глазами. Одна держала пистолет, другая – нож.

Приехавшая к нам делегация Facebook заметно побледнела, увидев эту картину. В своих сине-белых футболках они выглядели аккуратными, прилизанными гиками; на нас же не было живого места – да и чувствовали мы себя примерно так же.

Когда все закончилось и переговорам между NumberCorp и Facebook был дан официальный старт, мы просто отрубились. Я вернулся в свою крошечную квартиру со стенами из фальш-кирпичей, отключил настенный экран и уснул мертвым сном.

Великая война с Facebook, как мы называли ее впоследствии, самую малость сказалась и на самой NumberCorp.

Во-первых, она принесла нам немалое уважение – во всех кругах и, как ни странно, даже со стороны Facebook. Поговаривали, что на самом деле Цукерберг хотел купить NumberCorp, но Джулиус просто послал его куда подальше и ушел. Вдруг стало казаться, что за нами приударила каждая из достойных упоминания компаний. Теперь, когда внимание на нас обратила сама Facebook, обратили его и все остальные.

Во-вторых, победа в одночасье вознесла нас в глазах прессы – и мира в целом. Энистон была на седьмом небе от счастья: судя по всему, к нам начали поступать запросы от банков по всей Европе. Репутация нового стартапа, наделавшего много шума, заманивала к нам целые орды экономистов.

«В кои-то веки, – как сказал Ибрагим, – нам не приходится умолять о внимании».

И он был прав. TechCrunch, сайт, игравший роль центрального новостного ресурса для всей Кремниевой долины, выпустил о нас несколько статей. Forbes, Business Insider и Wired составили подробные профили компании и самого Джулиуса. MIT Technology Review включил его в список 35 новаторов моложе 35 лет. Нас стали приглашать с докладами на конференции.

Отчасти эта магия объяснялась нашей технологией. Но отчасти и той историей, которую мы раскрутили за время непродолжительной цифровой схватки, – историей об отважном стартапе-аутсайдере, давшем бой самой Facebook. Настолько эти сверхкорпорации виделись нам богами.

А всем нравится, когда богу пускают кровь.

Изменения произошли и внутри NumberCorp. Говорят, что между солдатами, которые сражаются в окопах, возникают почти братские узы. Впервые я увидел нечто подобное между инженерами и менеджерами по развитию. Люди стали героями военных баек, которые они рассказывали с чувством неподдельной гордости.

И все благодаря нашей победе.

А поскольку полем брани были слова и тексты и вел эту игру не кто иной, как Вурт, то часть победы досталась и PR-отделу. Порой уважение – валюта не менее твердая, чем деньги; теперь она была и у нас. Раньше в нас видели лишь расфуфыренных копирайтеров; теперь же мы стали отшельниками, которые отбили осаду Facebook. Вурт был если не героем, то как минимум человеком, побывавшим на передовой; эта мысль кружила голову.

«Людям нравятся зрелища, – говаривал мой отец. – Но будь осторожен. Те, кто сегодня рукоплещут в твою поддержку, первыми забросают тебя камнями, когда сам окажешься в центре внимания».

Я сказал об этом Вурту, который однажды вечером отвел меня в главный офис Джулиуса в алгоритмическом подразделении. На территории кампуса имелась башня, стоявшая несколько в стороне от главного корпуса, темное и грозное сооружение, которое все называли Ортханком в честь волшебной башни из «Властелина колец». Ортханк служил вотчиной алгоритмистов, а его неофициальной правительницей была Эзра Миллер, отшельница и руководитель всего отдела. Кабинет Джулиуса представлял собой темную пещеру на самом верху башни; кабинет Эзры располагался прямо под ним, изолируя его от остального мира.

Двое охранников в блестящей белой броне проводили нас к нему. Последний раз, когда я был в этой комнате, здесь устроили настоящий военный совет: зал был полон людей, обсуждавших сделку с Facebook. Тогда Джулиус возвышался над всеми. Но сейчас это был просто кабинет, пустой и просторный, с отделкой из полированного дерева, блеск которого приглушал сгустившийся полумрак. Джулиус казался гораздо меньше; его силуэт резко выделялся на фоне единственного выключенного экрана матово-черного цвета.

– Садитесь, – велел он. – Вы оба молодцы.

Мы пробурчали что-то подобающее в знак согласия и устроились в креслах. Экран на стене ожил.

– Знаете, почему мы победили?

Мы с Вуртом назвали целую массу причин. Грамотное использование социальных сетей. И так далее и тому подобное. Монополистический автопортрет Facebook. И все в том же духе.

Джулиус Коммон слушал нас с едва заметной улыбкой на лице, а затем принялся что-то рисовать на своем столе. На экране у него за спиной появилась картинка. Это была надпись «ДЕНЬГИ».

– Продолжайте, – сказал он, когда мы замолчали. И снова