Вот оно: дважды отбывала срок за вождение в нетрезвом виде, сопротивление аресту и хранение галлюциногенов класса C.

– …я насчет работы.

– Мне жаль, – как можно вежливее ответил я. – Но мы правда не можем нанять человека с таким низким номером.

– Пожалуйста, если я…

– Мне жаль, – повторил я. – Политика на этот счет предельно ясна.

Джана Батлер опустила голову. Я ждал неизбежного.

– Могу я заказать вам чашку кофе?

– Нет-нет, все в порядке, спасибо, – ответила Джана. Она потерла глаза и постаралась улыбнуться. – Сейчас мой номер в довольно скверном состоянии, да? Что ж, ладно, мистер Удо. Я… Я что-нибудь придумаю.

– Удачи, – сказал я, жалея, что ничем не могу ей помочь. Я проследил, как она неспешно покинула тихую гавань кафе и вернулась в безжалостный мир за его пределами.

Зазвонил телефон. Это был Джулиус. Я тут же ответил.

– Патрик, ты рядом? Отлично, отлично. Можешь зайти ко мне в кабинет?

Войти в кабинет Джулиуса Коммона было не так просто: в последний раз ту же нервную враждебность, ту же пустоту внутри я чувствовал перед началом скандала. Джулиус небрежно раскинулся в кресле; черный в черном на черном. Дверь открыл Амарасингхе, лицо которого было покрыто пятнами от поульсенизации. Он кивнул и одарил меня подобием улыбки – по крайней мере, в его понимании. Лично мне она больше напоминала хитрую ухмылку. А затем мы с Джулиусом остались наедине в черной комнате.

– В PR-отделе все в порядке? – спросил он, смерив меня взглядом коршуна.

– Все в норме, – сказал я. Мой ответ был рефлекторным и к тому же ложным. Должно быть, он сразу это понял, потому что замешкался со следующей фразой. Я не сторонник затянутых описаний, но наше общение отягощал вес множества вопросов, который не мог исчезнуть сам по себе. – Джулс, ты хотел меня о чем-то спросить?

– У меня есть для тебя работа, если ты к ней готов?

– Что за работа? – с опаской спросил я.

– Я хочу, чтобы ты отправился в Пекин вместе с Хэном, – ответил он. – Это первый этап более продолжительного проекта.

– Но у меня же есть дела…

– Которые по большей части сводятся к угрозам и созданию PR-текстов, – заметил Джулиус. – Работа конечно важная, но у меня на уме кое-что другое.

Кажется, это был первый раз, когда я всерьез забыл об осторожности.

– Какую игру ты ведешь? – настойчиво спросил я. – Что у нас теперь в планах? Убить еще пару сенаторов? Замять историю о карательном отряде?

Ответ Джулиуса меня удивил.

– Нет-нет, ничего подобного, – ответил он, и впервые за время нашего долгого знакомства я увидел на его лице выражение стыда. – Если тебе от этого станет легче, то от АО ты будешь настолько далеко, насколько это возможно. Мне правда нужен тот, кому я могу доверять. Поговори с Хэном, подумай и сообщи о своем решении.

Вот так спустя пару дней я снова оказался в «Лосиной голове» за разговором с Лю Хэном. Я предложил встретиться с Хэном в его офисе, но нет, Хэн сказал, что «Лосиная голова» прекрасно подходит. Когда он вошел в дверь из искусственного дерева, то показался мне немного потерянным. Увидев меня, он улыбнулся и зашагал в мою сторону необычной плетущейся походкой; остальные расступались, заметив его приближение.

– Ты не сможешь меня найти, – усаживаясь, сообщил он безо всяких вступлений. – У меня очень высокий номер, но доступа к моим данным у тебя нет. Если хочешь что-то узнать, боюсь, нам придется делать это по старинке: в разговоре.

Я опешил.

– Почему же?

– «Асимметрия». Это недавнее обновление, которое я тестирую на самом себе. Видишь ли, общество, человеческое общество, разделено не только по социальному статусу, но и по доступности информации… Кофе, пожалуйста, спасибо. Чем выше место в иерархии, тем больше информации доступно человеку. А еще это различие играет ключевую роль в нашем взаимодействии с другими людьми… Я пытаюсь отразить это в алгоритме. В целом это лишь патч. Давай-ка посмотрим.

Между нами ненадолго повисла тишина.

– Итак, – снова заговорили Хэн. – Патрик Удо.

– Привет, – осторожно ответил я.

– А ты не слишком разговорчивый, верно?

– Предпочитаю наблюдать, – ответил я.

– «Леголас, что видит твой эльфийский взор?» – спросил Хэн. – Боюсь, что я большой фанат «Властелина колец». Итак, скоро я собираюсь в Пекин. Официально это будет отпуск. А для тебя – работа. Ты знаешь, что в Китае есть собственная система, аналогичная нашим номерам?

Я об этом слышал. Я знал, что в Китае используется система рейтингов, которая существует уже много лет – кажется, еще с 2010-го. Как она действует сейчас, не знал никто, и виной тому был раскол между нами и Бамбуковым занавесом. Тем не менее, проводя исследования для веб-сериала, я время от времени находил старые статьи, намекавшие на принципы ее работы. Считалось, что эта система довольно примитивна и во многом напоминает работу Experian и других кредитных агентств до того, как NumberCorp сбросила их с пьедестала.

Хэн произнес нечто, очень похожее на китайское слово «гуаньси».

– Вот самая короткая рекламная речь, как сказал бы Джулиус. Представь государство или тупую систему, набор протоколов, которые шпионят за людьми. Оценивают их поступки – закономерности покупок, взаимодействие с полицией, даже поведение на публике – и подают эту информацию на вход механизма для расчета рейтинга.

– Звучит очень похоже на нас.

Хэн вертел в руках чашку кофе.

– Да, в ее основе лежали практически те же идеи, с которых начинала NumberCorp, – подтвердил он. – Единый рейтинг для каждого человека. Но их реализация чуть лучше интегрирована в само общество, чем система NumberCorp… помнишь, как рассказывал мне об озарении, которое посетило тебя в начале работы над веб-сериалом: как девушка уступает место пожилой женщине и ее номер увеличивается прямо у тебя на глазах? В Китае это становится реальностью, благодаря системе наблюдения, которая покрывает каждый квадратный сантиметр любого крупного города. В сердце каждого города находится… учреждение, где люди и программы распознавания образов целыми днями изучают содержимое экранов и присваивают номера человеческим жизням.

Фундаментальные движущие силы были довольно просты: в те дни рыночная экономика Китая представляла собой грандиозный бедлам. Нерегулируемый и не поддающийся регулированию. А партии, заметь, нужно было навязать их умозрительную модель поведения сразу нескольким поколениям граждан. Политическая поддержка партии вознаграждалась. Деньги и политика.

Такое происходило и раньше. В две тысячи десятом году государство запустило пилотный проект, в рамках