которого людям начислялись очки, когда они делали то, что партия признавала добропорядочным поведением. Не нарушать закон, заботиться о стариках, поддерживать чистоту на улицах и тому подобное. Они давали людям оценку; те, кто оказывался наверху, получали приоритет в любых вопросах, а те, кто внизу, не могли даже устроиться на работу. Под давлением общественности проект свернули, но сбор данных продолжался, пока их не набралось достаточно для создания более совершенных поведенческих моделей. Джулиус, скорее всего, не любит об этом упоминать, но к настоящему моменту эта система достигла поразительной точности. С точки зрения функциональности она определенно превосходит NumberCorp.
Меня это удивило.
– Я думал, кроме нас такими вещами никто не занимается.
Теперь слегка удивлен был уже Хэн.
– Джеймс Уатт запатентовал паровой двигатель и запустил промышленную революцию, – сказал он. – Но еще двое создали такой двигатель раньше него. А если считать Витрувия и Герона Александрийского, то и все четверо. Большинство идей появляются задолго до того, как нам удается извлечь из них выгоду. – На огромном лице Хэна промелькнула улыбка. – Пожалуй, даже не большинство, а просто все. Знаком с романом «1984»?
Тогда я его, разумеется, не читал.
– Ознакомься как-нибудь на досуге, – сказал Хэн. – Книга довольно любопытная. Действие происходит в стране, которая раньше была Англией, а стала государством тотальной слежки, где правительство знает о человеке практически все. У них даже есть поговорка на этот счет: Большой Брат следит за тобой. Правительство манипулирует людьми, удерживает их в рамках, уничтожает индивидуальность и даже переписывает заголовки газет, чтобы история отражала мнение государства.
– Видимо, теперь это Китай?
Хэн улыбнулся.
– Каждое правительство манипулирует своими гражданами, а каждый газетный заголовок в мире теперь подвергается корректировке, – добавил он. – Китай, конечно, впереди всей планеты, потому что мы в открытую занимаемся этим еще со времен Культурной революции. Но государство тотальной слежки – это лишь вопрос технологий… ты знаешь, что в моем детстве городом с самой развитой системой наблюдения был Лондон? Мне всегда казалось, что первыми антиутопию создадут именно британцы.
– Откуда тебе столько известно?
– Знаешь, сколько человек обсуждали со мной эту тему, но так и не задали мне твой вопрос? Боюсь, что я работал над этой системой. А еще я один из соавторов первой математической модели «Номера». Джулиус не стал бы меня приглашать без должной страховки.
Такое услышишь не каждый день.
– Я не создатель системы как таковой, – уточнил Хэн, видя мою реакцию. – Для меня характерна скорее… роль теоретика. Моя работа заключалась в улучшении частей кода, которые мне показал Джулиус, – как минимум, алгоритмов вычисления рейтинга. Настоящие создатели – это те, кто впоследствии развил мои идеи.
Затем Хэн отвлекся и взял в руки один из моих блокнотов.
– Бумага? Настоящая бумага?
Это был один из блокнотов, которые я повсюду носил с собой.
– Мне нравится писать, – объяснил я.
– Любопытно, – заметили Хэн. – На чем мы остановились? Ах, да. На китайской системе. Она очень похожа на нашу, и ее придется использовать для достижения большинства наших целей. Я хочу, чтобы ты попытался задокументировать любые ее проявления. Такая работа для тебя не в новинку. Сможешь вместе со мной проделать в Китае то, что уже проделал в Индии? Я могу взять с собой в Китай одного человека, с полным покрытием расходов, и у тебя будет неделя на то, чтобы подготовить уже знакомые тебе практические примеры.
Я увидел в его предложении новую возможность. Это куда лучше, чем угрожать и писать PR-тексты, как выразился Джулиус. Я мог бы на время снять с себя ответственность за бардак вокруг антикризисного отдела, достать старую камеру и снова взяться за любимое дело. Если компания продвинет другого сотрудника на мое место, ему или ей, вероятно, придется делать эту часть работы уже на постоянной основе.
– Почему бы и нет? – согласился я. – Мне понадобится какое-то время, чтобы передать свои обязанности и убедиться, что дела идут как нужно. Когда ты собираешься в Китай?
Глава 14
Попасть в Китай в те дни было куда сложнее, чем сейчас. Даже при поручительстве Лю Хэна процесс оказался довольно странным и запутанным. Первым делом я отправился в посольство, где заполнил специальную форму: имя, имена и профессии родителей, попутчик(и), цель визита, принадлежность к корпорациям, их контактные данные, кредо, подробные данные об инвестициях (оставьте пустым, если не располагаете данной информацией). У меня взяли образец крови. Затем китайский бот прошерстил сеть в поисках любой доступной информации о моей персоне. В процессе он, судя по всему, постучался в цифровые двери АНБ, ЦРУ и еще целой плеяды трехбуквенных ведомств, так как в один из следующих дней ко мне зашел поболтать сотрудник из подконтрольного ЦРУ подразделения NumberCorp. Бот, по-видимому, был удовлетворен, поскольку в итоге меня пригласили в посольство и выдали список разрешенных рейсов.
Я будто попал в параллельную вселенную. Всю свою жизнь я пользовался плюсами американского гражданства: даже во времена медленного упадка США любой американец, кроме разве что преступников, мог просто зайти в аэропорт, забронировать рейс практически в любую точку света и отправиться в путь без особой суеты. Удостоверение ООН, основанное на всеобщем блокчейне, уже давно побороло бюрократию и юридические препоны, стоявшие на пути международных путешествий. Но одна страна упорно сопротивлялась переменам.
Посадка в Пекине была, пожалуй, самой странной, что мне довелось испытать за свою жизнь. Из иллюминатора я видел целое море облаков, растянувшихся по небу белыми прядями, будто авраамический Бог решил поиграть с ватой. Затем мы нырнули ниже; облачные пряди сменились буйством цветов, пульсирующих на фоне ночного города. Затем цвета превратились в улицы, и не успел я опомниться, как старый Comac C919 с легким ударом и едва ощутимым грохотом коснулся земли.
Нас окружили в ту же минуту, как мы сошли с самолета. Шесть дородных мужчин в опрятной и строгой одежде; грудь под рубашкой у каждого отливала странным блеском черного металла. На первый взгляд казалось, что они носят перчатки, но о дополненных людях я знал не понаслышке и прекрасно понимал, в чем здесь дело. Я знал, что в Китае к вопросу механических имплантатов подходили довольно строго: правом носить телесные дополнения обладали только военные, да и то лишь при условии, что за них было готово заплатить китайское правительство.
Остальные пассажиры бесследно испарились, повинуясь древнейшему из инстинктов.
– О! Лю Цзяньюй! – без видимого смущения воскликнул Хэн. – Эй! Ни чи лэ ма?
Один из них стушевался и начал что-то говорить в ответ – похоже, что это было вежливое
