СС: Просто фантастика, серьезно.

ПУ: То есть, по сути, я могу сказать, кто в этой комнате самый важный, а кто самый незначительный. Но как к этим людям относиться – решать уже вам.

Глава 9

Вскоре наступил момент, когда у нас появились два пути дальнейшей экспансии: первый, который мы условно называли Малой Азией, включал в себя Сингапур, Малайзию и соседние страны; второй, он же Большая Азия, – Индию.

Я знаю, что все, а особенно Вурт и Ибрагим Монард, выступали за Сингапур и Малайзию. Энистон больше нравилась Индия: там нас ждала большая игра, отмечала она, благодаря которой мы куда быстрее захватим остальные страны. Возможно, она хотела доказать Коммону, что способна на большее, нежели Коталавала. В нашей маленькой банде «Лосиной головы» ходили слухи, что Аарон и сам подталкивал Джулиуса к более крупным и весомым завоеваниям.

Так, ослепленные успехами, мы натолкнулись на вторую по серьезности ошибку, которую когда-либо совершала NumberCorp.

Индия после 2035 года, по сути, представляла собой Китай образца 2020-го: громадный титан от экономики с собственной технологией; страна, которая могла безнаказанно показать кукиш Организации Объединенных Наций. Она располагала двумя из шести миллиардов мирового населения и могла похвастаться одной из самых гиперактивных технических экосистем на планете. Большинство компаний, пытавшихся выйти на индийский рынок, сталкивались с жесткой конкуренцией. Некоторые из них, как, например, предложенный Facebook проект Internet.org, общественность буквально вышвырнула из страны.

Наша передовая группа состояла из меня, Ибрагима – поскольку он понимал, с какими проблемами технология столкнется на практике – и Энистон с дюжиной человек из отдела развития. Вурта перенаправили в Японию, чтобы курировать маркетинг «Рабочего номера».

– Ты пробудешь здесь год, может, больше, – сразу же заявил Джулиус. – Тебе я выделю Амарасингхе. Официальная должность – директор по связям с общественностью.

Я принял его предложение.

Моим первым впечатлением от Индии стал Бомбей, или – если использовать более правильное название – Мумбаи. Я видел громадные холмы, которые бурлили неисчислимыми миллионам людей, живущих в модульных домах, и дороги, разрезавшие местность подобно широким мазкам черной туши. Линию горизонта сплошь занимали отели, громоздящиеся друг на друга апартаменты и опоры мостов; небоскребы тянулись к небу в отчаянной попытке вместить в себя население города. Такси сигналили рядом со зданиями и мчались по автострадам, где все машины были невольно вовлечены в яростную борьбу за выживание. Толпы людей струились и бурлили под голограммами Кали и Вишну, парившими над ночными киосками. Амарасингхе, наш шри-ланкийский камердинер, провел в Индии добрый десяток лет; в течение нескольких секунд после прилета он собрал небольшую армию личных слуг и развез нас по гостиницам.

– Холден, Нагата, Бёртон, Камал? – уточнил молодой мужчина в очках, встретивший нас на ресепшене бомбейского отеля «Гималаи».

– О, нет, сэр, это следующая группа, – ответил один из разодетых лакеев Амарасингхе, подгонявший кучку других слуг.

– Это настоящие очки? – спросила Энистон, пристально разглядывая парня.

Нам предстояло перебраться в некое пространство, арендованное в башне неподалеку, – пространство их разряда тех, что сдаются исключительно иностранным технологическим компаниям; но с оформлением документов возникла заминка, поэтому ближайшие сутки мне было совершенно нечем заняться. Избавившись от багажа, Ибрагим спустился и предложил мне закурить. Мы вышли под палящий зной – ровно настолько, чтобы оказаться вне досягаемости швейцаров.

Забавно, что из всех традиций именно курение пережило столько десятилетий. Десяткам лет лоббирования и даже глобального запрета на никотин еще только предстоит изменить тот факт, что мы до сих пор поджигаем бумажные трубочки, предварительно запихнув их себе в рот. Полагаю, люди курят не столько ради эффекта, сколько ради социальной свободы – свободы стоять прямо здесь, рядом с другим человеком без необходимости поддерживать разговор, свободы медитировать без каких-либо помех.

Мы немного помедитировали.

– Знаешь, – сказал Ибрагим, пуская вместе со мной клубы дыма в шумную ночь. – Были же времена, когда джет-лаг доставлял проблемы? Когда-то я прилетал в такие отели с ощущением, будто только что выбрался из могилы.

– Да, папа об этом рассказывал, – сказал я. А затем, когда меня осенило, добавил: – Могу я поинтересоваться, сколько тебе лет?

– А сам как думаешь?

Я взглянул на Ибрагима. Высокий, подтянутый, на вид ему было не больше тридцати, максимум тридцати пяти. Я так и ответил.

Ибрагим ухмыльнулся и оттянул воротник. На его шее я увидел вытянутую татуировку, напоминавшую старомодный QR-код в окружении пяти букв. Мне уже доводилось о них слышать.

– Моим родителям хотелось ребенка поумнее, и они решили, что небольшая модификация не унизит их достоинства. Это сработало. Я достиг расцвета сил гораздо раньше остальных и не потеряю формы до самой смерти. Мой мозг без остановки несется на всех парах.

– Я этого не застал – но читал, что были побочные эффекты? Из-за этого процедуру запретили?

– Рак, – подтвердил он. – Быстрые мутации клеток. В течение тридцати лет ты выглядишь на двадцать пять, потом – на тридцать, потом – на сорок, а дальше ты труп. Доктора говорят, что я и сам уже одной ногой в могиле. Как Бог пошлет.

– Черт побери, Монард, – произнес я, не имея ни малейшего понятия, что нужно сказать.

Ибрагим пожал плечами.

– У меня есть работа, есть пропитание и возможность путешествовать, – ответил он. – Таких, как я, готовы нанимать немногие, даже в Долине – ты знал? Но, видишь ли, Джулсу плевать на твое происхождение. Я не просто так мирюсь с его закидонами.

Он задумчиво выпустил клуб дыма.

– Пат, позволь задать тебе один странный вопрос. Где ты видишь себя через пять лет?

Честно говоря, я над этим никогда особо и не задумывался. В школе нам постоянно твердили, что нужно представить собственный идеал счастливой жизни, а затем следовать к нему кратчайшей дорогой. Другие представляли себе женщин, машины, дорогие отели. У меня же в голове была сплошная пустота. Со временем вместо пустоты я стал видеть самого себя с камерой, но все остальное выглядело серым. Мне хотелось запечатлевать моменты; хотелось их заморозить и присвоить себе; остальное меня мало интересовало.

Я рассказал об этом Ибрагиму.

Он зажег сигарету и какое-то время молчал.

– Сделай себе одолжение, – наконец сказал он. – Чем бы ты ни хотел заниматься, от NumberCorp тебе лучше держаться подальше.

Похоже, он заметил мою реакцию, потому что добавил:

– Строго между нами.

– Конечно, – ответил я. – Но почему?

– Давай