– Мы сделаем то, что всегда делают, когда противник пытается вывести тебя из равновесия мелкими пакостями, – Лаки ухмыльнулся, хотя его глаза оставались серьезными, как у игрока, оценивающего слабую руку оппонента. – Мы сделаем вид, что не заметили. Или, по крайней мере, что нас это не волнует. И продолжим свою игру. Если она думает, что испорченный кофе и разбитый горшок заставят нас свернуть с пути, она сильно недооценивает мое упрямство и вашу любовь к брату.

Он подошел к «Детерминатору» и сдернул тряпку. Устройство стояло молчаливое, но в его тишине чувствовалась напряженность, как в тигле перед кипением.

– Она играет с вероятностью мелких неприятностей. Что ж, давайте посмотрим, сможет ли она совладать с чем-то более масштабным. Спросим у вселенной прямой вопрос.

Он взял в руки свою счастливую игральную кость. Простую, шестигранную, слоновую кость, потускневшую от времени и тысяч бросков.

– Я бросаю кость. Мы с Элоизой загадываем число. Если она выпадет, это знак, что мы на правильном пути, что наша удача сильнее ее вмешательства. Если нет… значит, Тень сильнее, и, возможно, нам стоит… пересмотреть стратегию.

– Это безумие! – воскликнула Элоиза. – Ты просто хочешь сыграть в кости! Решать нашу судьбу с помощью куска кости!

– Азарт – это всегда безумие, дорогая моя, – парировал Лаки, перекатывая кость в ладони, ощущая ее знакомый, успокаивающий вес. – В этом его прелесть. Это чистый вопрос, лишенный шелухи. И вселенная, или то, что за ней стоит, иногда любит отвечать на чистые вопросы. Итак, какое число?

– Четыре, – неуверенно, почти неслышно прошептала Элоиза.

Лаки встряхнул кость в кулаке, шепнул ей на ухо старую игровую мантру отца: «Не подведи, старушка», и бросил на стол. Кость закрутилась, подпрыгнула, затанцевала на деревянной поверхности…

И в этот миг погас свет. Не только в мастерской. За окном с воем пронесся внезапный шквальный ветер, застучав ставнями и поднимая с земли вихри из пыли и мусора. В мастерской воцарилась кромешная, густая тьма, нарушаемая лишь мерцанием экранов умершей электроники.

– Что произошло? – испуганно спросила Элоиза, ее голос дрожал в темноте. – Опять она?

Лаки не ответил. Он щелкнул своей зажигалкой. Пламя, ровное и уверенное, вспыхнуло, отбрасывая гигантские, пляшущие тени на стены. Свет осветил стол. Кость лежала неподвижно, показывая четкую, недвусмысленную шестерку.

– Не четыре, – разочарованно, с горькой обреченностью прошептала Элоиза.

– Неважно, – сказал Лаки, глядя на пляшущее пламя, в отблесках которого читалось нечто древнее и равнодушное. – Важно то, что она отреагировала. Она потратила энергию, устроила целое представление с затемнением и ураганом, чтобы помешать простому, глупому броску костей. Она не просто заметила нас. Она боится. Боится того, что мы можем сделать с этим устройством. Боится того, что мы можем найти ту самую частоту и вызвать ее на дуэль на своих условиях.

Он потушил зажигалку, и в наступившей темноте его голос прозвучал обреченно-торжествующе, словно доносясь из-под земли, где прячутся самые старые и самые упрямые надежды:

– Значит, мы на верном пути. Она не просто заметила нас – она тратит силы. Она пляшет вокруг нас с бубном, устраивает цирк с затемнениями и падающими горшками, лишь бы сбить с толку. Она пытается остановить нас, потому что мы представляем для нее угрозу. Настоящую. Не того масштаба, что был у Арчибальда – он хотел ее перехитрить, подчинить, впрячь в свою колесницу. А мы… мы просто хотим сыграть с ней в кости. И это ее пугает больше всего. Потому что против расчета она может выставить свой расчет. Против силы – свою силу. Но против простого, глупого, человеческого «а давайте попробуем» у нее нет защиты. А раз так, у нас нет выбора. Мы должны идти до конца. Потому что если она боится, значит, у нас есть шанс. Пусть призрачный. Пусть один из миллиона, из десяти миллионов. Но это шанс. А за шанс, как известно, я готов поставить все. Все, что у меня есть. Даже против ветра, который дует прямо из горла самой пустоты, того самого ветра, что задувает свечи реальности и заставляет законы физики нервно поеживаться.

Свет снова зажегся, как ни в чем не бывало, с тем щелкающим безразличием, с каким мир всегда возвращается к норме после маленьких апокалипсисов. Он вернул мастерской ее привычный, уютно-хаотичный вид: груды деталей, мерцающие лампочки, разбросанные чертежи. Но что-то в воздухе изменилось безвозвратно. Кость по-прежнему лежала шестеркой вверх, белая точка на темном дереве. Но теперь эта шестерка казалась им не проигрышем, а вызовом, брошенной перчаткой. Вызовом, который они были намерены принять, поднять и вложить в него всю свою волю, все свое отчаяние и всю свою веру в тот единственный шанс из миллиона. В воздухе все еще пахло озоном и грозой, но гроза эта была не на небе, а здесь, в этой комнате, запертая между четырьмя стенами, и ее раскаты, не слышные никому другому, отдавались в их ушах оглушительным гулом, предвещающим бой, ради которого они собрали это странное, жужжащее устройство и вступили в игру, ставкой в которой была сама ткань бытия.

ГЛАВА 12: Визит в Отдел Аномальных Происшествий. Циничный лейтенант Бульский и его предупреждение

Лаки оставил Элоизу охранять мастерскую с инструкцией «не прикасаться ни к чему, что хоть отдаленно похоже на кнопку», и направился в полицейский участок. Ему нужна была информация, и он знал, что Бульский, несмотря на весь свой цинизм, был ходячим архивом городских странностей.

Отдел Аномальных Происшествий встретил его тем же унылым хаосом. Дежурный на этот раз пытался уговорить оживший канцелярский степлер «выплюнуть» скобу, застрявшую в его собственном пальце. Лаки вежливо обошел их и постучал в знакомую дверь.

– Входи, если ты не принес новую порцию хаоса, способную испортить мне весь день! – раздался из-за двери хриплый голос.

Лаки вошел. Бульский сидел за своим столом, наливая в кружку кофе настолько черный, что он, казалось, поглощал свет. На этот раз на столе спал не огонек, а маленькая, похожая на ящерицу, тень, которая лениво перетекала с папки на папку.

– Лейтенант, – начал Лаки, присаживаясь. – Я пришел доложить о прогрессе в деле Вейна. И, возможно, получить небольшой совет.

– Прогресс? – Бульский поднял на него усталый взгляд. – Ты нашел его? Или, может, нашел того, кто его съел?

– Пока нет. Но я узнал, что его забрало. И, что более важно, я узнал, что это не первое исчезновение такого рода. – Лаки вытащил из кармана