Лаки хмыкнул, доставая из кармана свою заветную, затертую до блеска белую кость. Он подбросил ее, поймал и сжал в кулаке, чувствуя под пальцами её привычную, успокаивающую форму. Этот простой кусок кости был теперь не просто талисманом. Он был свидетельством. Орудием победы.

– Да уж, – сказал он, глядя на белую костяшку у себя на ладони, в которой теперь была заключена целая история. – На этот раз они действительно решали все. И, черт побери, выпали на нашей стороне.

ГЛАВА 19: Эпилог. Лаки Кэш снова в «Подкованном Единороге». Получение награды и размышления о том, что удача – это не магия, а состояние ума.

Спустя неделю в «Подкованном Единороге» пахло, как и положено порядочному заведению – старым деревом, пивом и грехом. Лаки Кэш сидел на своем привычном месте в углу, за столиком, на котором столетиями выцарапывали признания в любви и угрозы. Перед ним стоял стакан виски, золотистый и манящий, как закат над свалкой. Рядом на бархатной подурочке лежал толстый конверт с гонораром от Арчибальда. Деньги были хорошие, даже очень. Хватило бы на пару месяцев безбедной жизни, на новые ботинки и даже на починку «Детерминатора», который после встречи с Тенью заикался и потрескивал, словно перенервничавший старик.

Лаки взял стакан, позволив золотой жидкости покачаться в нем, поймав отсвет тусклой лампы. Он поднял его в немом тосте – не за свою хитрость, и уж точно не за удачу. Он пил за то, что остался жив. За то, что стариковские глаза, еще неделю назад затянутые ледяной пленкой, теперь снова видели мир. За то, что Элоиза перестала смотреть на него как на призрака и снова научилась улыбаться.

Он отхлебнул. Виски обожгло горло, знакомым и уютным жжением. И Лаки задумался. Сильно и глубоко, как не любил это делать.

Все вокруг твердили об удаче. Арчибальд говорил, что Лаки – сама удача, ходячая. Элоиза называла его своим счастливым талисманом. Но они не видели того, что видел он. Они не чувствовали того леденящего душу холода, что исходил от Тени. Тьма, с которой он столкнулся, не была просто невезением. Это была сила, настоящая, как гравитация, и столь же безразличная. И против нее он выставил не какую-то мистическую «удачливость». Нет.

Он выставил подготовку. Старую, как мир, подмену кости, отточенную до автоматизма. Он выставил наглость, чтобы бросить вызов. И знание того, что самое страшное чудовище можно победить, не играя по его правилам, а просто-напросто наступив ему на горло его же собственным высокомерием.

Удача? Возможно. Но Лаки начал подозревать, что удача – это не магия, не слепая фортуна, благоволящая избранным. Это состояние ума. Это готовность увидеть шанс там, где другие видят верную гибель. Это холодные пальцы, сжимающие заготовленную кость-дублера в кармане, пока все твое существо кричит от ужаса. Это способность солгать самой реальности в лицо и сделать это с такой уверенностью, что она на секунду поверит.

Он потрогал конверт с деньгами. Бумага хрустнула успокаивающе. Это был осязаемый результат. Признание его профессионализма. Он собирался отхлебнуть еще, как вдруг его взгляд упал на пустой стул напротив.

На стуле сидел кот.

Не просто кот, а громадный, дымчато-серый матерый кот, с шерстью в мелких залысинах – следах былых баталий, и с одним ухом, лихо заломленным вперед. И этот кот смотрел на Лаки парой глаз цвета старого золота, налитых таким умом и скептицизмом, что у Лаки внутри все похолодело. В лапах кот держал потрепанный визитный пасьянс, который он ловко перебирал, словно карточный шулер.

Лаки медленно поставил стакан на стол. Он знал, что в «Единороге» нет кота. Бармен, Барни, ненавидел животных.

Кот лениво облизнулся, обнажив острый розовый язык и белоснежные, слишком белые клыки.

«Не плохо, Кэш, – проговорил кот. Голос у него был низкий, хриплый, с легкой сигарной хрипотцой, и он звучал прямо в голове Лаки, минуя уши. – Не элегантно, черт побери, пахнет дешевым фокусом и потом, но… эффективно. Выжил. Что в наше время уже достижение».

Лаки не шелохнулся. Он просто смотрел. Прошлая неделя отучила его удивляться чему бы то ни было.

«Расслабься, – проворчал кот, подмигнув ему одним золотым глазом. – Я не за твоей жалкой душой. У меня для тебя… предложение».

Он ловко подбросил визитку, и она, плавно покружившись в воздухе, упала прямо в стакан с виски Лаки. Тот не стал ее вытаскивать, просто наклонился и посмотрел сквозь золотистую жидкость. На карточке не было ни имени, ни телефона. Был лишь причудливый символ, похожий на три переплетенные змеиные головы.

«Дело тонкое, – продолжил кот, грациозно спрыгивая со стула и потягиваясь с таким хрустом, будто у него в суставах ломались мелкие камешки. – И щекотливое. Одна старая дама из высшего общества… у нее пропала безделушка. Очень ценная, очень… специфическая. Думаю, твои… навыки… будут как нельзя кстати. Отыщешь – заплатят столько, что хватит на новый фургон и чтоб этот твой треклятый «Детерминатор» с позолотой покрыть».

Кот повернулся и сделал несколько шагов к выходу, его пушистый хвост изящно вилял в воздухе.

«Подумай, Кэш, – его мысленный голос прозвучал уже чуть тише, словно из другого конца зала. – Удача – штука интересная. Но настоящий куш всегда пахнет опасностью. Найдешь меня, когда решишься».

И он исчез. Не растворился, не вышел в дверь. Он просто шагнул в полосу тени под барной стойкой и не вышел из нее.

Лаки Кэш сидел неподвижно, глядя на пустой стул. Потом его взгляд медленно опустился на стакан. Визитка лежала на дне, и сквозь слой виски таинственный символ казался живым, шевелящимся.

Удача? Нет. Это было нечто другое. Это было Приглашение.

Он допил свой виски до дна, оставив карточку лежать в пустом стакане. В кармане его пиджака беззвучно позванивала единственная, белая игральная кость.

Дело было сделано. Но где-то там, в большом, странном мире, уже ждало следующее.

И Лаки Кэш, противник Теней и любитель рискованных комбинаций, чувствовал, как в его душе снова, предательски и неудержимо, загорается тот самый азарт.