У меня была двоюродная сестра — тёзка: Сайрината де Рикари. Она на три года моложе меня, и я был единственным существом, помимо матери, к которому Ната была сильно привязана. Но их отношения с матерью всегда были весьма прохладными, поэтому с годами Ната всё больше общалась именно со мной и делиться различными проблемами приходила прежде всего ко мне.

Была осень. В землях рода Лиондрэ времена года не сильно отличаются друг от друга, поэтому наступление соответствующего сезона мы отличали только по календарю. Со времени первой охоты Сайринаты прошло, самое большее, пару месяцев. За это время мы виделись всего несколько раз, и то мельком. Я подрядился помощником к другу, который начал самостоятельный исследовательский проект, где очень нужны были даже мои куцые на тот момент познания в токсикологии. Приходилось срочно изучать много материала, который по официальной образовательной программе должны были давать ещё не скоро. Художественными семинарами пришлось пожертвовать, потому что сравнительную культурологию я бросать не собирался. Однако я решил, что обязан найти время и нормально поговорить с любимой кузиной.

— Я не знаю, что со мной происходит, — говорила Ната. — Я едва сдерживаю себя, чтобы не хамить матери и наставникам. Самый пустячный повод порождает злость и обиду. Иногда я срываюсь на подругах, как некоторые из них раньше срывали злость на мне.

— Ответ очевиден: ты взрослеешь.

— Что, всё так просто? — тёмно-изумрудные Натины глаза смотрели на меня недоверчиво и с вызовом. — Причина так банальна: я взрослею?

— Вспомни меня года четыре назад, — предложил я. — В кого превратился тихий и неконфликтный мальчик за каких-то семь или восемь месяцев? Мне повезло, что рядом есть старшие товарищи, готовые удержать от необдуманных поступков. Хотя я на них до сих пор злюсь. Да вообще, забудь ты об этом, Ната. Всё придёт в норму, надо только переждать.

— Но не останется, как было. Хотя нас и учат, что перемены — это хорошо, я не хотела меняться.

— А я хотел, представляешь. Едва ли не с семи лет я так мечтал, что однажды вырасту и стану достаточно сильным и смелым, чтобы бросить вызов другим воинам!

— По-моему, эта агрессивность тебя не красит. Совсем.

Я только досадливо фыркнул.

— Тебе не понять, Ната. Среди охотниц не принято, пустота меня поглоти, унижать слабейшего, вы не начинаете драться, едва только отрастают ядовитые зубы! Вы не выкрикиваете оскорбления и не называете друг друга слабачками! Да даже если кто-то и назовёт, вы можете это проигнорировать. Мы — не можем. Когда тебе в лицо швыряют вызов, а ты не можешь ответить, это… это даже не обидно, это просто больно.

— Ты прав. Я действительно не понимала и никогда не смогу понять. Но речь не о тебе, Сайр, а обо мне. Мне незачем меняться. Я не хочу!

— Ната, я… я ведь не охотница. Иногда тебе тяжело понять меня, мне — тебя. Почему бы тебе не обратиться за советом к матери?

— Ей нет до меня дела.

— Так не бывает! Не хочешь пойти к своей маме, пошли к моей. Она-то уж точно сумеет тебя успокоить и обнадёжить получше, чем я. Я только так — свои проблемы в ответ вылить.

— Не стоит, брат. Ни к чему обременять тётю Виакерру. Я справлюсь, правда.

— Ага, я тоже так думал. Так сказать, я — самый умный, сам разберусь со всеми своими проблемами. Ну и сколько бы новых проблем я нацеплял, если бы мой добрый, но непреклонный друг не ловил меня за хвост, не давая лишний раз сцепиться со сверстниками по малейшему поводу? Говоришь, меня агрессивность не красит? А, если бы не он, я бы сейчас был агрессивнее раза так в два или даже в три. Так это я к чему: у тебя сейчас такой период, что от помощи старших лучше не отказываться. Пойдём к маме, она сейчас как раз должна быть свободна.

— Сайр, не надо, я…

— А я сказал, что надо. Ната, будешь упираться — за руку потащу.

Сайрината потом благодарила меня за то, что я всё-таки заставил её пойти и рассказать о происходящих с ней изменениях старшей охотнице. Оказывается, её собственной матери в это время было настолько некогда уделить единственной дочери капельку своего внимания, что она даже не знала, что Ната уже была на первой охоте.

Сайринате взросление далось нелегко. Её психика расшаталась, доходило до нервных срывов. Но потом всё стало хорошо. Моя кузина стала настоящей охотницей, очень рассудительной и уверенной в себе. Но она всё-таки родилась дайр'аном, её с детства готовили к тому, что однажды она начнёт охотиться, что это превратится не в прихоть — в потребность психологического характера. Она знала, что будет меняться. И даже для неё это оказалось тяжело, потому что никто не может подготовиться к нашему резкому взрослению, когда психика почти полностью перестраивается за каких-то полгода. В последующем взросление — лишь закрепление этих изменений и окончательная установка характера. Что будет, если сломать первой охотой психику человека, подобного Лине, заставить его быстро перестроиться и сделать хищником навсегда, без права выбора и возможности повернуть всё вспять?

У людей есть выбор. У ротасс-нок'ан — нет. И нечестно лишать Лину выбора просто потому, что так хочется мне. Какое значение может иметь желание живого мертвеца?

По просьбе Анрили я попытался найти донора нового генотипа Лины. И, говоря до конца, я почему-то был не рад, узнав результаты. Оказалось, что исходная ДНК дайр'анских тканей Лины, когда она ещё была химерой, соответствовала… моему деду по материнской линии, Ксалрасу де Рикари. А сейчас у неё был такой генотип, словно у дедушки когда-то давно был роман с человеком. Чисто теоретически, человек и ликвидатор способны дать вполне жизнеспособное и плодовитое потомство, хотя это два совершенно разных вида, развивавшихся на огромном расстоянии друг от друга.

Ради интереса сравнил гены Лины со своими собственными. Сходство между нами оказалось не очень большим. Родство прослеживалось, но не более сильное, чем у членов одного клана.

У гончих с их исследованиями, кстати, что-то не ладилось. Насколько я понял, активность Лининых генов менялась от проверки к проверке. Я предложил Анрили для начала посмотреть, за что вообще отвечает дайр'анская часть генотипа нашей подруги. Как ни странно, до этого гончие без меня