Я быстро вышел из столовой. Анриль, видимо, сдалась и не стала меня догонять. Возможно, разбор конкретно этого задания она ещё устроит, но позже, если не забудет. Когда я выходил из помещения, краем уха уловил чью-то реплику: «Ничего нового они друг другу сегодня не сказали». Видимо, для кого-то мои вечные споры с гончей стали развлечением.

К чести Анрили, сначала она старалась не начинать спор со мной в общественных помещениях. Но я периодически сам нарывался на скандал при свидетелях. Сейчас к нашим постоянным трениям все настолько привыкли, что почти не обращали внимания.

Впрочем, в Логове был кое-кто, одинаково хорошо относящийся и к гончей, и ко мне. И этот «кое-кто» не был привычным к нашим спорам. Буквально через пять минут после того, как я уединился в своих покоях, ко мне зашла Лина.

— Как ты себя чувствуешь? — мы задали этот вопрос почти одновременно.

— Нормально. Мне, вроде бы, досталось меньше, — Лина ответила первой.

— Это неизвестно. С тобой опять что-то сделали. И я хотел бы как можно быстрее выяснить, что именно.

Мне очень хотелось закрыть нос или перестать дышать. Нет, запах Лины был мне приятен, очень приятен, но это действительно был запах охотницы, а не человека. И он вызывал потускневшие воспоминания, насыщал их красками, манил, создавая неуместное влечение, и пробуждал слабое желание ударить, причинить боль, услышать крик, увидеть, как кровь потечёт по бледной коже. Но я не должен показывать этого. Лина не должна знать о моей болезни. Кто угодно, только не она.

Химера, нет, теперь уже полукровка прошла к дивану и забралась на него с ногами. Я невольно проследил за ней. Возможно, мне казалось под влиянием запаха, но её движения немного изменились. Я сел за стол и машинально просмотрел последние рисунки и наброски. С удивлением понял, что большинство из них посвящены Лине. Когда она успела стать для меня чем-то важным? Точно не тогда, когда я поставил её жизнь выше своей. Моё существование уже давно не стоит ничего, поэтому я с удовольствием прерву его, чтобы спасти другого.

— Что со мной произошло на этот раз? — спросила Лина.

Я перевёл взгляд на неё, наблюдая, как полукровка устраивается на диване.

— Один из учёных сказал, что две твоих ДНК теперь объединены. Значит, ты больше не химера, весь твой организм однороден. Если, конечно, люди действительно смогли проделать такое за столь короткий срок. Учёный сказал, что процесс завершён не до конца. Надо снова осмотреть тебя в лаборатории, чтобы понять точнее, что именно случилось.

— Снова лаборатория? — спросила Лина, наклонив голову и пристально глядя на меня. — Хорошо.

Нет, она определённо двигается по-другому! Смутное воспоминание всплыло на поверхность, пытаясь привлечь моё внимание. Пока мы шли до лаборатории, я продолжал наблюдать за Линой, и подозрения постепенно перерастали в уверенность.

Говорят, ротасс-нок'ан взрослеют, проходя весьма ярко выраженные стадии. Младенец до пяти лет, ребёнок до десяти, подросток примерно до пятнадцати. После пятнадцати-семнадцати лет рост резко замедляется, вторичные половые признаки, вроде длинного гребня у охотниц, длинного хвоста и хорошо развитых крыльев у воинов, большая разница в росте уже ярко выражены. В этот же период, с пятнадцати-семнадцати и примерно до двадцати, происходит и половое созревание, но не психологическое. В это время может поменяться узор на коже, голос, запах. И молодые ротасс-нок'ан пока неосознанно начинают искать на свои… головы первые приключения сексуального характера. Выражается это в том, что они подсознательно пытаются соблазнить привлекательных особей противоположного пола. Как правило, проделать это у них получается только с воинами и охотницами их же возраста, и то не всегда, поскольку соответствующие навыки ещё не отточены, да и взрослый запах может не сформироваться окончательно. Про родителей, кстати, тоже забывать не стоит. Добропорядочные взрослые тщательно следят за тем, чтобы подростки не познали физическую близость слишком рано.

Вот Лина мне сейчас напоминала такого подростка лет семнадцати. Не понимает, что делает, и не знает, чего хочет. С первого взгляда — взрослая охотница, пообщаешься чуть больше — ещё ребёнок.

Через некоторое время компания в составе меня, Лины и Анрили обсуждала результаты обследования.

— Ошибки нет, — сказал я. — Теперь Лина действительно полукровка. Пятьдесят процентов ДНК соответствуют ликвидаторам. Нужно ещё немного времени, чтобы уточнить, но по генотипу она похожа на ле Виа аль Лиондрэ.

— А исходную ДНК Ангелины ты не проверял? — спросила Анриль.

— Не до того было. Но данные у меня остались. Может, удастся даже составить генетическую карту и определить донора. Пятьдесят процентов ДНК те же, что были и раньше, на тридцать пять процентов гены общие для людей и ротасс-нок'ан, пятнадцать процентов индивидуальны для людей.

— Очень большой процент сходства.

— И что это значит? — спросила Лина.

— Ты теперь больше ликвидатор, чем человек, — объяснила Анриль.

— Но моя внешность…

— Определяется, как я полагаю, как раз теми пятнадцатью процентами, — закончил я за неё.

— Как человеческие учёные смогли проделать это? — спросила полукровка.

— Не знаю. У нас не очень любят генную инженерию, эта наука, хоть и используется, развита сравнительно слабо. Но Анриль может сообщить немного больше, верно?

Гончая прикрыла глаза, взгляд стал отсутствующим. Мы сидели в моей гостевой комнате: я за столом, Лина с Анрилью — на диване.

Наконец, Анриль вынырнула из транса и сообщила:

— Обнаружить нужную информацию сходу не удалось. Координаторам известен метод переписывания ДНК с использованием специальных штаммов вирусов. У нас эта технология практически запрещена и не совершенствуется очень давно. Это всё.

Я, в общем-то, не удивился. Генную инженерию мы не любили, можно сказать, из принципа, а старых разработок нам вполне хватало. Возможно, люди на их этапе развития уже могут иметь какую-либо технологию в этой области, неизвестную нам. Научились же они ментальному кодированию.

— Сайринат, ты сможешь проверить активность нового генотипа Ангелины? Я боюсь, она может начать мутировать.

— Сомнительно. Многие её органы и так по строению не отличаются от органов ликвидаторов. Если какие-либо изменения в физическом плане и будут, то незначительные. Скорее всего, это даже пойдёт Лине на пользу.

— И всё же, проверь.

— Мне понадобится помощь гончих. Моя специализация очень далека от прикладной генетики.

— Я бы поспорила с этим утверждением, — ответила Анриль.

— И много времени это займёт? — спросила Лина.

— Не знаю. Никогда не занимался ничем подобным. Будет интересно. Анриль, а что за технология переписывания ДНК с помощью вируса?

— Посмотри сам. Эта информация не является закрытой. Но, по моим ощущениям, это знание окажется для тебя бесполезным.

— Хорошо. Лина, когда приступим к исследованиям?

— Как можно