— Нужно уходить, пока люди не вызвали подмогу.

Тут я был полностью согласен со стражем. Ничем особенным наше отступление не запомнилось. Мы погрузились в небольшой десантный косайрос, который стал невидимым и быстро доставил нас в Логово. Когда мы прибыли, в ангаре обнаружилась крайне недовольная Анриль. К счастью, прежде, чем начать полоскать мне мозг, подсчитывая количество допущенных на этот раз ошибок, гончая кинулась к Лине, проверять её самочувствие. Я успел беспрепятственно добраться до своей комнаты, залезть в кровать и отрубиться. Вот только я забыл принять средство, что много лет спасало меня от кошмарных снов-воспоминаний…

Отчаяние накатывает, накрывает удушливой волной. Ничего уже не сделать, не изменить, и эта мысль сводит с ума. Моя прежняя жизнь перечёркнута, она сгорела! Когти сточены, в этой комнате нет ничего, что могло бы помочь мне окончить мучения. Я сгораю в огне зарождающегося безумия. В отчаянии я кусаю себя, выпускаю в жилы собственный яд. Но у меня иммунитет. Однако я наношу себе всё новые раны. Что вы сделаете теперь, чтобы сохранить мою бесполезную жизнь? Вырвете зубы?

Зачем удерживать сумасшедшего убийцу от смерти? Я не знаю, что со мной произошло, и не хочу знать! Я просто хочу перестать жить. Неужели так трудно дать мне хотя бы это? Разве не видно, что только смерть сможет освободить меня от этой страшной муки?

Но мне снова не дали умереть. Кололи какие-то препараты, пока я не переставал понимать, кто я и что со мной. Постепенно безумие утихало. Но появлялась спокойная, уверенная мысль: я не хочу больше жить. Нет никакой цели, нет опоры. У меня ничего не осталось. Только пепел, только пустота. Я убил Миолину. Я должен воссоединиться с ней хотя бы в смерти, попросить прощения. Но они, эти ненавистные они, не пускают меня! Они не позволяют мне обрести покой. Зачем, для чего? Вопросы остаются без ответа. Я снова проваливаюсь в беспамятство из-за огромного количества вколотых препаратов.

Прихожу в себя. Почему, почему я всё ещё дышу, если она больше не со мной? Если я сам убил её? Почему я не последовал за ней? Трудно дышать. Я пытаюсь пошевелиться, но понимаю, что прикован к креслу. Что за…?

— Спокойно. Вы заражены неизвестным видом биологического оружия.

Я не без труда фокусирую взгляд. Передо мной стоит наблюдающий. И говорит мне: «Спокойно». Спокойно, Ваша жизнь кончилась! Вы — убийца собственной невесты, спокойно!

— Этот вирус, — продолжил наблюдающий, не замечая моей муки, — вызывает неконтролируемую агрессию при виде сородичей. Поскольку Вы являетесь носителем ценного сочетания генов, на Вас исследования по этому вирусу проводиться не будут. Вам следует лишь ждать, пока найдут лекарство, если биологическое оружие не разрушится естественным путём.

Единственное, что мне могло бы помочь — амнезия. Откидываю голову назад, закрывая глаза. Я не хочу слышать его спокойную размеренную речь. Мне неинтересно, что со мной случилось. Да, вирус, да, я невиновен, но разве от этого легче? Я хочу лишь остаться один, чтобы раствориться в своём горе. И последовать туда, за ней… но мне не дадут. Я знаю это — мне не дадут. Меня заставят если не жить, то хотя бы существовать. Лина, прости, мы ещё не скоро будем вместе… прости. Я сам себя не прощу никогда. Да, вирус, биологическое оружие, но я — врач, я должен был… но как??? Это не важно. Ничего не исправить, её нет со мной, и никогда больше мне не увидеть её глаз. Воспоминание ударило больнее самых острых когтей. Воспоминание о том, последнем взгляде — обречённом, удивлённом… обиженном.

— Вы слышите меня? — так, наблюдающий ещё тут.

— Я Вас не слушаю.

— Вам придётся побыть в карантинной зоне, не встречаясь с сородичами.

Правильно, так и должно быть. Я теперь безумец, я опасен.

Мне больно. Во имя Создателя, как же мне больно! Освободите руки, дайте мне вырвать своё сердце — его биение слишком мучительно. Почему, за что? Вопросы не имеют смысла. Неужели они не понимают, как сильно я хочу убить себя? Я открыл глаза, словно в дымке увидел наблюдающего, его холодный внимательный взгляд. Он понимает… и никогда не позволит мне обрести желанное забвение. Я слишком ценен. Я нужен нашему государству. Меня не отпустят, потому что я слишком ценен… даже сейчас. Должен быть способ! Я последую за ней во что бы то ни стало. Ныряю в себя… когда-то я мог убить себя изнутри. Нет, не могу, не могу!!! Наверное, я взвыл. Я больше не могу «увидеть» себя изнутри. Я больше не принадлежу роду Лиондрэ. Я больше не Медитирующий… Пожалуй, наблюдающему стоит об этом узнать. Может, тогда моя ценность снизится до приемлемого уровня…

— Это печальная новость. У Вас психическая травма, Сайринат, и это — лишь её следствие.

— Благодарю, я знал!!!

Я дёрнулся, желая сломать ему шею. Нет, не из-за вируса. Я просто хотел смерти… любой ценой.

— Спокойно, нам ещё вместе работать. Не стоит сразу портить отношения.

Работать? О чём он? Какие ещё отношения? Для меня всё кончено со смертью Миолины. Я убил её… я сам убил её! Отпустите меня… умоляю…

— Я теперь отвечаю за Ваше состояние, Сайринат. Поверьте, под моим присмотром Вы не сделаете себе хуже.

Правильно, не сделаю… хуже уже просто некуда.

— Пока есть. Вы сходите с ума, Сайринат. Но это поправимо, — и он исчез из поля моего затуманенного зрения.

Схожу с ума… это был бы выход. Раствориться в блаженстве безумия… но, судя по всему, мне не дадут сделать даже этого. Почему?…

— Мне не хотелось прибегать к этому средству и делать Вас наркоманом, — уберите этот спокойный голос! — Но сохранить Ваш разум для меня важнее.

Наркотик? Сердце стало пропускать удары. Нет, только не это… Действительно, хуже есть куда. Но скоро не будет…

Я не почувствовал иглы. Просто дымка накрыла измученный разум. И всё вдруг стало неважным и потеряло смысл. Какой-то бесконечно долгий миг мне казалось, что я всё-таки умер. Но потом я понял, что это не так. Я по-прежнему чувствую своё тело и это проклятое кресло. Просто мне уже всё равно, что было и что будет. Воспоминания не вызывают никакого отклика. Совершенно неожиданно я понял, что свободен и… один. Один в комнате. Наблюдающий знал — я себя не убью. Я попытался — и понял, что не смогу. Видимо, в какой-то момент мне «отключили» память и навесили психические запреты на подсознание. Печальная новость… но мне уже всё равно.

Сквозь пелену безразличия