Мы вышли из кабинета и, осторожно обойдя трупы, двинулись на сигнал датчика. По радио передавали что-то типа: «Сохраняйте спокойствие, оставайтесь на своих местах». Людей не было видно.

— Что произошло в том комплексе? — спросил я. — Почему ты осталась там, а остальные ушли?

— Нас окружили. Там было много боевых мутантов. Я могла справиться с ними с помощью твоих стимуляторов, но ты сам сказал, что их нельзя применять рядом с союзниками. К сожалению, последствия оказались слишком серьёзными. Кстати, почему я должна была быть одна?

— Транс сопровождается не только нарушением логического мышления, но и неконтролируемой агрессией, — объяснил я. — Иногда не знаешь, что хуже. Когда-то у меня получалось переходить в транс и сохранять способность здраво мыслить, но это было давно, сейчас мой самоконтроль намного хуже.

— Когда ты нашёл меня, ты тоже был в трансе?

— Да. Я перешёл в это состояние неосознанно и очень не вовремя. Вообще-то, транс мне противопоказан, но, поскольку раньше не было провоцирующих факторов, я не принимал мер предосторожности. Надо было просто хватать тебя на руки и улетать, а я… стыдно сказать, из-за транса я вообще забыл про детонатор. Способность к нормальному мышлению возвращается не сразу, я действовал на врачебных рефлексах — сначала обследовать пострадавшего, потом — всё остальное.

— У меня всё было по-другому.

— Ты приняла специальный препарат, у меня всё случилось спонтанно. К тому же, я сказал, что мне лучше вообще не переходить в это состояние. Раньше я смог бы сдержаться, но, видимо, мой самоконтроль и умение сдерживать инстинкты значительно ухудшились.

Не знаю, зачем я это рассказывал. У меня было мерзкое чувство, что я оправдываюсь, хотя фактически моей вины в произошедшем не было. Да, я повёл себя крайне глупо и алогично. Но я и так бываю не очень вменяемым, так что после транса от меня разумных действий ждать не стоило. Я не знал, что Лина для меня настолько важна, что из-за неё я могу перейти в транс со всеми вытекающими последствиями. И всё-таки я чувствовал себя виноватым.

Моё состояние становилось всё загадочнее: я то становился очень спокойным, то чувствовал сильное нервное возбуждение. Сейчас наступил период спокойствия, и я мог трезво оценивать обстановку. Лина тревожно оглядывалась по сторонам. Думая, что разговор отвлечёт её, я продолжил:

— У меня транс похож на сильное опьянение у людей. Я почти не отдаю себе отчёта, что и зачем я делаю. Память, способность здраво мыслить почти исчезают. Остаётся лишь один инстинкт: уничтожать всё, что представляет угрозу. Когда транс спадает, сознание ещё немного замутнено, так что я с трудом понимаю, где я и зачем. Теоретически такого не должно быть, память возвращается сразу же, только логическое мышление немного подводит, и слабость. Но около тридцати лет назад у меня начались проблемы с трансом. Теперь я… становлюсь совсем неадекватным. Не знаю, чего от себя ждать. А я не люблю терять контроль над собой.

— Противно, — согласилась Лина. — Нам далеко идти?

— Не знаю. Система навигации работает со сбоями.

Внутри нарастало глухое раздражение, и я никак не мог понять причину. Мною овладевало лёгкое беспокойство, словно я опять был на грани транса. По радио объявили об эвакуации. Сейчас будем с Линой на людей натыкаться. Вот оно. Меня раздражает Лина, точнее, её запах. Он изменился и, похоже, стал как у дайр'анской охотницы.

— Быстрее, — попросил я и ускорил шаг.

Нужно срочно добраться до оружия и включить фильтры. Моё состояние было нестабильным, я мог сорваться и непроизвольно напасть на Лину. Конечно, выглядит она как человек, но фильтры не работают, а запахи имеют для нас слишком большое значение. Я задал экзоскелету цель: найти оружие и ни при каких обстоятельствах не позволить кому-либо, в том числе мне, причинить Лине вред. Раздражение становилось всё сильнее, период мнимого спокойствия проходил. В какой-то момент экзоскелет просто «отключил» меня. Подозреваю, что на самом деле я был в сознании, просто программа на время подчинила себе мои действия, поэтому я не запомнил, как мы дошли до зала, куда люди притащили моё оружие. Наверняка этот промежуток времени был записан в память экзоскелета, но почему-то мне не захотелось знать, что тогда происходило.

Сознание «плыло» от запаха крови. Нос оказался буквально вымазан ею. Наверное, так экзоскелет решил перебить запах Лины, чтобы мне не хотелось подсознательно причинить ей вред. Мы находились в большом помещении, похожем на смесь тира и арсенала. Моё оружие лежало на полу передо мной. Экзоскелет заставил меня вытащить его и положить на пол перед собой, прежде чем вернуть мне контроль над телом и способность осознавать происходящее.

— Сайринат… всё нормально? — словно издалека донёсся голос Лины.

— Нет. Всё не нормально. И это очень, очень плохо, — ответил я.

Я быстро вытащил аккумулятор из одного оружия и подсоединил его к экзоскелету. К счастью, такая экстренная система подзарядки экзоскелета от оружия или оружия от экзоскелета существовала довольно давно и очень успешно оправдывала своё наличие.

Энергии в аккумуляторе оказалось не очень много, но её хватило, чтобы восстановить магнитные захваты для оружия и снова запустить фильтры. Во втором оружии энергии почти не было. Третье я решил не разряжать. Я, конечно, почти неуязвим, а людей могу убивать голыми руками, но надо ведь ещё и Лину защищать.

— Что теперь? — спросила она.

— Останемся здесь, насколько сможем, — ответил я. — За нами должны прийти в ближайшее время.

Я сел на пол и с помощью экзоскелета замедлил свой метаболизм, насколько это было возможно. Я чувствовал лёгкую тошноту — первый признак приближающейся ломки. Значит, мне нужно как можно меньше шевелиться. Учитывая моё состояние, драгоценными могут оказаться секунды бездействия.

— Может, попробуем выбраться? — спросила Лина. — Понятия не имею, откуда, но я знаю план этого здания.

— Мы далеко от выхода?

— Достаточно. И на приличном удалении от лабораторий проекта «Нефелим». До войны в этом здании был робототехнический завод, а сейчас — военный научный комплекс.

Отдохнуть мне не дали. Внезапно в переходе между стеллажами с оружием показалась какая-то фигура. Я поднялся.

— Боевой робот? — воскликнула Лина. — Но после войны их производство запретили, а все оставшиеся машины были уничтожены!

— Значит, официальная информация не соответствует действительности, — ответил я, наблюдая за потенциальным противником. Он, к слову, был не один: несколько зашли с другой стороны, а ещё пара штук теперь стояла бок о бок с первым. Лина вскинула мой кинжал.

— Почему они не стреляют?

— Вероятно, мы нужны живыми. Знаешь, как их вырубить? — спросил я, принимая