— Тебе не за что извиняться. Вы пытались помочь, когда я только прибыл сюда. Но мои раны не излечить.

Гончая неправильно поняла мои страдания. Для воина одиночество не так уж губительно. Но я не стал её разубеждать. Мною вновь овладела тяжёлая апатия. Только иногда я вспоминал. Но события тридцатилетней давности потускнели и перестали вызывать отклик. Нет, я вспоминал, как в глазах полукровки блестели слёзы, словно каждое моё слово ножом вонзалось ей в сердце. Если я поступил правильно, оградив её от себя самым надёжным методом, почему мне так больно?

Однажды Лина вернулась в Логово. Мне почти не пришлось играть, чтобы показать ей равнодушие. Но оно было ей не нужно.

Она смирилась. Я вижу — ей уже не больно, рана зажила. Должно быть, я вовремя разрезал нашу связь. Она живёт человеком, она любит человека. Но почему от этого так плохо мне? Ведь я этого хотел! Она могла спасти меня от одиночества. Но я сам выбрал иной вариант. Я сам почти ничего не ощущаю и не хочу, чтобы кто-то ещё мучился за меня. Бесчувственная тварь, а таким меня называют, не заслуживает чужих слёз.

Теперь, когда я обрезал нить, придававшую моему существованию какой-то смысл, я смогу спокойно встретить смерть, без сожалений, как и хотел. Меня снова ничто не держит, и я готов встретить свой конец. Обо мне никто не будет жалеть, и это правильно, так должно быть.

Пусть у Лины всё будет хорошо с её Николаем. Пусть её хищная природа никогда себя не проявит. А я… скоро я умру и буду забыт, как забыли обо всех, кто был до меня. Я умру, почти не оставив за собой счастья — лишь осколки разбитых судеб. Может ли быть, что я жил, чтобы не просто обрывать, а ломать чужие жизни вместе со своей? Как хорошо, что жизнь Лины я не успел сломать. Скоро я воссоединюсь с теми, кто ушёл раньше, скоро предстану перед ними, мечтая о прощении. Зачем дальше существовать с этим грузом на душе, путаясь в прочных сетях?

Часть третья

Путь хищника

Бывает больно убивать,

Но ей нельзя остановиться,

Ей остаётся выживать,

И невозможно измениться.

Глава первая

Ангелина

Совсем недавно я считала, что моя жизнь рухнула, и нет смысла снова пытаться стоить что-то на обломках. Впрочем, я считаю так до сих пор. Почему я ещё жива? Потому что путь был выбран за меня, и пока я не могу свернуть. То ли не хватает решимости и силы, то ли жестокости. Тяжело совершить самоубийство, когда остаёшься для кого-то последним, что имеет смысл. Да и трудно будет снова отважиться убить себя, моё тело очень хочет жить. Меня колотит, когда я вспоминаю, как сделала шаг в пустоту. Но благодарить Сайрината за спасение моей жизни я всё равно не собираюсь. Слишком часто я слышу, что нужно ему, и слишком редко вижу интерес к моим желаниям.

Я смотрю на себя в зеркало. Волосы распрямились и потемнели. Лишь последняя треть остаётся светлой. Мой новый цвет не чёрный, как казалось вначале, а тёмно-синий со стальным отливом. Сейчас мои волосы достигают лопаток. Они стали очень чётко делиться на пряди, волосинки словно слипаются, как бы я их ни расчёсывала. Цвет глаз тоже стал более тёмным и глубоким, что-ли. Зрачки вытянулись и стали вертикальными. Я вглядываюсь в своё отражение. Порой мне кажется, что я уже вижу бледные линии на щеках. Сайринат утверждает, что у меня должен появиться индивидуальный узор, тёмно-синий, под цвет волос.

Я выдавливаю из тюбика на ладонь порцию прозрачного геля и начинаю втирать в живот, бока и плечи. Гель холодит кожу. Я выдавливаю новую порцию и принимаюсь натирать голову и шею. Средство впитывается почти мгновенно, неуловимо изменяя запах. Я должна пользоваться им каждый день, чтобы оградить себя от возможной агрессии со стороны Сайрината.

Не знаю, сколько я уже живу в Логове, но, наверное, недели две или три. Первые несколько дней Сайринат практически не трогал меня, только показывая, как пользоваться бытовой техникой, и принося мне еду и воду. Потом они с Анрилью начали меня учить. Было довольно интересно изучать внеземной язык, но дело продвигалось медленно, поскольку мне, в общем-то, не хотелось покидать Землю.

В зеркале отражалась открытая дверца ванной. Ванная была сделана из какого-то незнакомого мне матово-золотистого материала, гладкого, но при этом не скользкого. То была скорее не ванная, а небольшой бассейн площадью где-то пять квадратных метров и глубиной примерно сто восемьдесят сантиметров. В самом бассейне на разной высоте имелось несколько сидений. Вообще-то, подобной роскоши ликвидаторам на «диких» планетах вроде Земли не полагалось, но Сайринат перестроил отданную ему жилплощадь на свой вкус, благо денег у него оказалось достаточно, чтобы оплатить перевозку мебели от центральных планет к Земле. И я была этому рада, поскольку мне очень нравилось сидеть в наполовину наполненном бассейне. Но в последнее время Сайринат не позволяет мне проводить там много времени, поскольку надо учиться. Вообще меня преследовало мерзкое ощущение, что я возвращаюсь в школьные годы ужасные. К тому же мне казалось, что ликвидатор обращается со мной так, словно мне лет четырнадцать, а не двадцать шесть.

Раздался громкий стук в дверь. Быстро закончив мазаться, я замоталась в пушистый нежно-голубой халат и пошла открывать.

За дверью предсказуемо оказался Сайринат.

— Можешь дышать, я намазана, — сообщила я на всякий случай.

— Я чувствую. Ты скоро выйдешь?

— Осталось только одеться.

Сайринат отступил назад, давая понять, что он готов подождать.

Одежду для меня ликвидатор припас заранее. Видимо, он решил, что я уйду с ним в Логово, сразу же после моей первой охоты. Я с содроганием ждала, когда начнут проявляться признаки охотничьей тяги, но, к счастью, как ни старалась, пока не могла обнаружить у себя ни одного из симптомов, о которых рассказывал Сайринат.

Моя одежда лежала у дверцы бассейна. Я вернула халат на вешалку и быстро натянула бельё и то тёмное чешуеподобное нечто, что сейчас было моей повседневной одеждой. Сайринат заточил мои ногти, превратив в когти дайр'ана, и человеческую одежду я рвала. Новая обувь ощутимо отличалась от привычной мне. Дело в том, что у ротасс-нок'ан пятка выражена гораздо слабее,