Впрочем, темнело быстро и довольно скоро стало не разобрать ничего. На утро же следующего дня начался второй этап операции, а турецкие солдаты обнаружили с удивлением в форте обычную русскую пехоту.

Элитные же части оказались задействованы куда интереснее.

Ни свет ни заря в Босфор вошли броненосцы и начали шуметь. Стреляя по укреплениям. Но так — больше для проформы. Чтобы личный состав крепостей и батарей был увлечён ими.

С тыла же тем временем их атаковали высадившиеся накануне бойцы. На европейском берегу — бригада морской пехоты. А на азиатском — казаки Бакланова. Его за Синоп повысили до генерал-майора, подчинив не только свой нынешний 17-ый казачий полк, но и старый 20-ый. Упаковав по полной программе, то есть, доведя до уровня морской пехоты.

Тут были и винтовки Шарпса, и револьверы, и штурмовые кирасы, и стальные шлемы, и ручные гранаты, включая специальные шашки вроде дымовых. Всё. Вообще всё, что можно было найти и было полезно — выдали.

Морская пехота была выдрессирована, конечно, куда лучше. Но и целей ей предстояло вскрыть побольше. В целом же, турки особой разницы не замечали — на обоих берегах Босфора русские солдаты вели себя словно хорьки в курятнике. Тем более что Дубельт сумел раздобыть все схемы укреплений с прилегающей картой местности, попросту купив их у турок. Как и сведения о гарнизонах. И теперь это позволяло вскрывать орешки мягко, нежно, почти деликатно. То есть, с самыми минимальными потерями.

Вообще, с Баклановым история получилась довольно занятная.

Так-то Лев Николаевич его специально перевёл, пользуясь своими связями, поближе к Анапе и Новороссийску, чтобы защитить верфь и порт от набегов черкесов. А потом взял над полком шефство. Но не в том протухшем смысле, который практиковался в Российской империи XIX века, когда шеф в лучшем случае лицом торговал. Нет. Лев именно что решал проблемы и опекал во всех смыслах слова своих подопечных. Даже тыловые. Оказывая помощь старикам служивых в самых разных проблемах, включая бюрократические.

По этой причине получилась своего рода идиллия. Однако же он пошёл на снятие полка Бакланова и переброску его в Синоп.

Почему?

За обещание императора «достать из чулана» Григория Христофоровича Засса. С выделением тому трёх казачьих полков с той же самой задачей: защищать Анапу с Новороссийском. Ну и заодно, купировать набеговую активность черкесов.

Местные взвыли.

Ибо Засс по кошмарности своей фигуры был персонажем на одном уровне с Ермоловым. Даром что в разное время на Кавказе службу несли. В прошлом. Сейчас же — вот. Они оба. А вокруг вьётся «добрая фея» — мальчик Лёва, который всеми правдами и неправдами пытался добыть им ресурсы. Начиная с таких банальностей, как ткань на форму, хорошую обувь, еду и прочие расходные вещи. Ну и оружие. Здесь, конечно, особо не развернёшься. Николай Павлович выдаивал всё, что производил Шарпс. Почти всё. Кое-что Толстой, конечно, втихаря отщипывал, делая вид, что совершает это тайно. А император в свою очередь, делал вид, что этого не замечает… Так что, по сути своей, Лев Николаевич стал де факто «батькой» для двух полков морской пехоты, двух казачьих полков Бакланова и трёх — Засса.

Да, это не лично преданные войска.

Они тоже имелись, ибо в Экспедиции уже набралось свыше тысячи бойцов. Большая часть из них по местным меркам квалифицировались как элиты с очень крепким уровнем тренированности. Но… и такие, прикормленные полки очень крепко повышали фактический политический вес графа.

Семь полков.

Корпус.

Не у каждого сановника имелось столько вооружённых людей за спиной. Понятное дело, всё довольно относительно и пределы их применения весьма зыбки. Но и в жизни мало чёрно-белых вещей. Вон как славно морская пехота пригодилась в борьбе с Демидовыми. Без неё ситуация бы так легко и просто не завершилась…

Вот.

А Засс… он как вернулся, сразу провёл показательную акцию. Ну, чтобы развеять сомнения у тех, кто не верил в то, что это действительно он. Старые разведывательные связи восстановил — и за дело — выбив с ходу несколько повстанческих лидеров и свыше сотни боевиков…

* * *

Николай Павлович посмотрел на вошедшего к нему человека максимально равнодушным взглядом. Перед ним был посол Великобритании. Тот, что спешно покинул Россию с началом войны, а теперь явился не запылился…

— Что вам угодно? — холодно спросил император.

— Ваше императорское величество! Я прибыл от моей королевы, чтобы предложить вам мир.

— Мир? Весь мир, полагаю? — спросил по-русски Николай Павлович, припомнив старую шутку Толстого, над которой в своё время он изрядно посмеялся.

— Что, простите? — захлопал глазами посол.

— Вы дурно образованы, — покачал головой император. — Ехать послом в страну, языка которой толком и не знаете — моветон. Неужели вы лучший из всех англичан, что нашёлся для такой цели? Или королева настолько меня не уважает?

— Русский язык очень сложный…

— Не сложнее английского! — перебил его Николай. — О каком мире вы хотите поговорить?

— Её королевское величество считает, что произошло ужасное недоразумение. Турецкий султан смог многих обвести вокруг пальца. И… — посол развёл руками. — Она жаждет положить конец этой совершенно пустой войне.

— И что же она готова мне предложить?

— Она готова выслушать ваши предложения.

— Первое. Всех журналистов и выпускающих редакторов, которые писали ложь про Россию, должно повесить. За оскорбление императора.

— Но…

— Второе. — с нажимом произнёс Николай Павлович, перебивая. — Весь штат министерства иностранных дел уволить от службы с запретом пожизненно занимать государственные должности, а потом выслать за пределы метрополии. До конца их дней. В случае возвращения — повесить.

— Ваше Императорское Величество!

— Третье. Лорда Палмерстона должно казнить прилюдно, как изменника. Ведь вы говорите, что султан ввёл королеву в заблуждение. Разве не эта ирландская собака отвечала за этот вопрос?

— Боюсь…

— Четвёртое. — вновь перебил его император. — Во всех, я подчёркиваю это, во всех газетах и журналах Великобритании должно выйти опровержение той клеветы, которую писали про Россию и турок. И упаси вас господь соврать уже там.

— Ваше Императорское Величество, моя королева не пойдёт на такие меры ради мира! — решительно произнёс посол.

— Вы не поняли меня. Это не меры ради мира. Это меры, после которых мы вообще с вами что-то будем обсуждать серьёзно.

— Но… но вам не кажется, что это слишком⁈ — захлёбываясь от эмоций, поинтересовался посол.

Николай Павлович встал.

По-доброму приобнял его и подвёл к двери. Молча. Открыл её.

После чего заявил:

— Нет, я думаю, что это не слишком. Я думаю, что это в самый раз.