Михаил Ланцов
Железный лев. Том 4. Путь силы
Пролог
1851, январь, 3. Казань
— Пожар! Пожар! — закричал кто-то на улице.
Отчего Лев и проснулся.
Рядом сопела супруга… снова беременная. С этим он не медлил — процесс-то приятный и жена красивая. Так что, стараясь её не разбудить, он осторожно встал, чтобы оглядеться и сразу приметил какие-то отблески в окне со стороны университета.
Решительным шагом подошёл к окну и, накинув, подхваченный по пути тёплый халат, вышел на балкон. Поёжился. Чай не май месяц. Зато отсюда стало хорошо видно — какой-то из корпусов университета занимался огнём. А внизу, прямо по снегу, в ту сторону бежал братец Митя. В своём халате и тёплых домашних тапочках.
— Вот безумец! — ахнул Лев.
Вернулся в комнату, прикрыв за собой дверь.
— Что случилось? — сонно потянувшись, спросила Наталья, которая всё же проснулась.
— Университет горит. — сухо ответил муж, быстро одеваясь.
— ЧТО⁈ Но как⁈
— Самому интересно. Кажется, медицинская лаборатория. Митя как спал, так и рванул туда, чуть ли не в исподнем.
— Боже…
Минуты через две, застёгивая последние пуговицы, Лев Николаевич спустил в холл, где собирались уже многие обитатели особняка. Накинул шубу с шапкой. И во главе этого импровизированного отряда направился следом за братом — к пожару.
Где-то вдали зазвенел колокол.
Это на главной каланче, заприметив огонь, поднимали дежурную команду. После того страшного пожара, когда чуть весь город не выгорел, в этот вопрос вложились.
Хорошо так.
Душевно.
Башню кирпичную построили высокую с постоянным остеклённым постом наблюдения. И колоколом особой тональности — весьма мерзкой. Не перепутаешь. А у её основания возвели пожарную часть с круглосуточным дежурством.
Все «кареты пожарные» представляли собой простые фургоны с бочками и помпами. Плюс четыре места для пассажиров. Инструменты всякие вроде багров, ломов и топоров. Сборные лестницы. А у самих бойцов — каски защитные и одежда подходящая.
Вот.
Таких расчётов утвердились держать дюжину. Меняя на них людей по графику сутки — трое. Совокупно с прочими — полторы сотни сотрудников! Но для растущего города, который уже перевалил за семьдесят тысяч[1], это не выглядело перебором. Граф даже настаивал на том, чтобы увеличить штаты. Но губернатор пока держался, не видя смысла в том, чтобы тратиться ещё…
Так или иначе, когда Лев Николаевич со своими людьми подошёл к горящему зданию Медицинского факультета, туда уже стали подъезжать пожарные экипажи.
Огонь же занимался всё сильнее.
— Не спасти, — покачав головой, произнёс командир смены.
— На другие корпуса огонь не перекинется?
— Нет. Не думаю. Жар небольшой, а они каменные. Снег лежит. Вон — видите, тает на крышах. Отчего всё сыростью покрыто. Начнёт подсыхать — мы из бочек подмочим.
— А сюда лить не будете?
— Нет. Не совладать уже. Оно внутри горит. Воды нам не хватит. Только дыма наведём…
И в это момент из дверей медицинского факультета выбежал Дмитрий Николаевич Толстой. Младший брат. Митя. Тот самый, который связал свою жизнь с медициной, а точнее, с фармакологией. И уже имел на своём счету аспирин. Не просто открытый, но и освоенный в небольшом производстве, весьма надо сказать доходном. Ибо продавался пока ещё очень дорого, поставляясь только для богатых и влиятельных людей, как России, так и Европы.
Выскочил, значит, Митя.
И в снег рыбкой. Благо, что сугроб шагах в тридцати стоял большой.
Люди за ним.
Ну и за ноги вытащили обратно.
А он стоит в обгорелой, ещё тлеющей одежде, чуть обожжённый да чумазый и улыбается.
— Вы здоровы? — поинтересовался медик, который уже сюда прибыл.
Тот молча кивнул.
— А говорить можете?
— Могу, — ответил Митя удивительно счастливым голосом.
— Доктор, мне его состояние совсем не нравится. — хмуро произнёс Лев Николаевич. — Он головой где ударился? Или надышался дыма какого? От него такой эффект случается вообще?
— От обычного — нет. Но это же медицинский факультет. Могли запасы каких-нибудь препаратов загореться.
— Да чего вы⁈ — вскинулся Митя. — Я спас! Понимаете⁈ СПАС!
— Чего вы спасли? — осторожно спросил медик.
— Больше шести лет работ! Вот! — произнёс братец и погладил толстостенный, герметично закрытый контейнер из стекла с какой-то странной белёсой бурдой внутри.
— А что это?
— Номер три, — ответил Митя, глядя на Льва, отчего тот пару раз глазами хлопнул и расплылся в такой же идиотской улыбке…
Ещё в 1843 году Лев Николаевич поставил своему брату интересные и интригующие задачи, связанные с получением аспирина, пенициллина и стрептомицина.
Первый ему надлежало выделить из коры ивы, второй — из плесени дыни, а третий — с каких-то организмов, образующихся в почве вокруг продуктов гниения. Как помнил Лев, так и рассказал.
С аспирином Митя справился легко. Благо, что ему очень помог Зинин, как с выделением, так и с последующим промышленным синтезом. А вот дальше начались сложности.
Плесеней-то разных много.
Поэтому Дмитрий Николаевич Толстой организовал большую лабораторию на семнадцать сотрудников, в которой начал ставить массовые опыты на потоке. Благо, что братец не поскупился и закупил или изготовил всё потребное. В сущности, на текущий момент в этом медицинском факультете была самая продвинутая и передовая лаборатория в мире. Причём с хорошим таким отрывом. Особенно после того, как Лев Николаевич сумел сманить Карла Цейса. Ведь тот только в 1847 году наладил производство простеньких микроскопов и поначалу мыкался. А тут такое предложение…
И опять же Зинин принял самое деятельное участие в организации и оснащении этой лаборатории. А также постановки массовых параллельных опытов. Нужно было добиться надёжного поражения болезнетворных микроорганизмов выбранной культурой. И дальше уже крутится от выведенных колоний.
Не штаммов. Колоний. Что грубее, но не в той они были ситуации. И некоторые лишние риски погоды не делали…
Каков был шанс успеха?
Пятьдесят на пятьдесят, то есть, полная неопределённость. Так-то да, если всё подходящее оборудование имеется и отлажена работа со штаммами, на тот или иной препарат ушло бы два-три года, вряд ли больше. Ведь было ясно куда рыть… Но дело затянулось.
Опыты шли за опытами.
Год за годом.
А устойчивого результата получить не выходило…
И вот, наконец, он есть.
Номер три — стрептомицин. Хотя Лев рассчитывал на то, что его опередит пенициллин. Но нет… Оставалось теперь придумать, как эту колонию размножать, стараясь избегать мутаций и изменений.
— Это заразно? — осторожно поинтересовался медик.
— Он смог! Понимаете⁈ СМОГ!
— Что смог?
