Бакланов же взял своих ребят из сопровождения и направился в первую линию. Куда, как он полагал, турки прорвутся почти наверняка. На морские батареи вряд ли полезут. Там большой и глубокий ров с крутым валом. А у них никаких штурмовых средств. Значит нацелены на главный вход, если так можно сказать.

Пока шёл — стреляли пушки.

Сначала восьмидюймовые, потом забухали лёгкие, полевые.

Когда же дошёл — стали раздаваться даже винтовочные выстрелы. Редкие. Отдельные.

— Примкнуть штыки! — рявкнул он, перекрывая всю округ своим голосом.

Минута.

И вот из полумрака вывалились турки.

— Бей! — заорал полковник.

Но словно бы никакого эффекта. Люди, что бежали впереди, осыпались. Однако продвижение даже не замедлилось.

Ещё залп.

Ещё.

Неприятель был уже совсем близко. Послышались даже револьверные выстрелы. И завертелось…

— Руби! — заорал Бакланов, отводя навал бросившегося на него турка.

Впрочем, на третьем супостате всё как-то резко прекратилось. Физически. Оказалось, что слишком уж губительным оказался пушечный обстрел. Да и винтовочный. Через что до рукопашной дорвались жалкие крохи…

— Взяли? — воскликнул Яков, увидев, как два казака с трудом пытаются удержать беснующегося.

— Или он нас. — хохотнул один из этих двух молодых ребят. — С трудом держим. Он что бесноватый.

Яков кивнул.

Подошёл ближе.

И молча пробил пленнику в челюсть. Наркотики наркотиками, а мощный удар в челюсть, да еще от тяжеловеса — аргумент серьёзный.

— Вот те раз, — удивился полковник, глядя на то, как вяло дёргается этот кадр. — Чего же они там нажрались? Ладно. Вяжите его. Потом поговорим.

Сказал и пошёл дальше.

Требовалось осмотреть всё своими глазами. Оценив потери и общую обстановку.

Минуту спустя заработали ацетиленовые прожектора.

Сначала один, потом ещё и ещё. Их, наконец, притащили с морских батарей и собрали на новом месте. Запустив. Что недурственно так подсветило «поляну».

* * *

Тем временем Лев сидел в гостиной и играл с детишками. В основном со старшеньким, который пытался его штурмовать, пытаясь залезть на шею. Дочка же младшая вцепилась в ногу и на ней качалась, заливаясь смехом.

— Лучшая игрушка — это родитель! — хохотнув, заявил он, отвечая на полное недоумение в глазах вошедшей тётушки.

— Лев, мой мальчик! А воспитание⁈ Ты же их совсем избалуешь!

— Чем же? Игрой с ними?

— Да. Они должны знать своё место и понимать, с кем можно играть, а с кем — нет.

— То есть, с отцом они играть не должны?

— Нет! Отец — это авторитет. Тот, кто стоит выше вот этой возни.

— Знаете, что тётя… — произнёс Лев с таким выражением лица, что на нём читалось продолжение фразы с детальным уточнением маршрута. Сказал он, впрочем, совсем иное: — Я, пожалуй, не стану отказывать себе в удовольствии поиграть со своими детьми.

— И кто из них вырастет!

— Как, кто? Вот это, очевидно, будет особью мужского пола, — подняв за ногу сына, который при этом как мог цеплялся за одежду отца. — А вот это, — приподнял он дочку, висевшую на ноге, — особь женского пола.

— Фу! Как вульгарно!

— Зато угарно! — хохотнул Лев.

— И что сие слово значит?

— Весело и добро.

Тётушка фыркнула и ушла.

Но буквально на минуту. Вернувшись настороженной. А следом вошёл дядя с ещё более озабоченным лицом.

— Что случилось?

— Пришла телеграмма от императора, — произнёс он, протягивая её Льву.

— О чём? Дети же порвут.

— Англичане и французы вступили в войну. Их корабли с загруженными на них войсками уже проходили черноморские проливы, когда послы вручили ноты. Буквально на второй день после этого началась их высадка в Балаклаве.

— Какие милашки, — хохотнул граф.

— Милашки? — удивился дядя.

— Лорд Палмерстон крутился как мог, пытаясь уклониться от войны с нами. Но его хозяева имеют совсем другие интересы. Мы для них что кость в горле.

— Его хозяева? — удивился тётушка. — У лорда Палмерстона? Он же предан как собака королеве.

— Моя милая тётушка, этот ловкий ирландец предан тем, кто не позволяет его вышвырнуть из Лондона. А желающих хватает. В том числе и королева Виктория, которая пыталась от него избавиться, но… увы… это выше её полномочий.

— Что ты такое говоришь? Королева обладает всей полнотой власти в Великобритании. Даже парламент, если поведёт себя скверно, она в состоянии распустить. А уж уволить чиновника… Мой мальчик, это смешно.

— Милая моя тётушка, а вы знаете, кто стоит за лордом Палмерстоном?

— Кто?

— Банковские дома NM Rothschild Sonsи BaringBrothers Co., а также их союзники и партнёры. То есть, люди, которым королева давным-давно заложила даже своё нижнее бельё. Они настоящие хозяева Великобритании. Королева же — это обычный фронтмен или, переводя на человеческий язык, говорящая голова. Имея всю полноту власти, она не будет делать ничего, что противоречит интересам её кредиторов.

— Вы серьёзно? — аж вспыхнула Пелагея Ильинична.

— Разумеется. В сейфе моего кабинета лежат документы, изъятые мной в особняке лорда Палмерстона, которые это всё полностью доказывают.

— Так это правда! — ахнула тётушка и прикрыла рот от избытка чувств.

— Что правда?

— Вы были там? Вы пытали лорда, а потом выбросили его голышом в трущобах.

— А… да. Только т-с-с-с…

— Но зачем?

— Он присылал за мною убийц. Я пришёл лично. И мне показалось куда полезнее не убить его, а запугать до крайности. Или вы, тётушка, думаете, чего он пытался уклониться от войны с нами? — оскалился Лев Николаевич. — Любое неосторожное движение я и могу снова наведаться к нему. И во второй раз он уже не отделается лёгким испугом.

— Едва ли это прямо сейчас возможно. — покачал головой дядя.

— Грим и поддельные документы творят чудеса, Владимир Иванович. Я и прошлый раз так проникал в Лондон, хотя они меня караулили. Но этих олухов обойти — плёвое дело.

— И это вы сожгли их Министерство иностранных дел?

— И дал денег нескольким уважаемым людям в трущобах, чтобы они за нашим лордом приглядели. Он ведь живым оттуда должен был выйти. Особо вдумчиво униженным, но живым. И они расстарались, уж поверьте мне. Англичане его презирают, ирландцы ненавидят.

— Особо вдумчивым образом?

— Люди порой так любят своих правителей, что смерть… это ещё лёгкое избавление от их пристального внимания. — оскалился граф.

— Мальчик мой, вы чудовище, — покачав головой, произнесла тётушка. Впрочем, без особенного осуждения. Её голова, всецело заточенная на светскую жизнь, явно пересчитывала расклады. Император-то точно знал всю подноготную этой истории и явно без его участия не обошлось. Что раскрывало положение племянника совсем в другом ракурсе.

Что же до банкиров.

Да, она слышала, что британское семейство Ротшильдов и дом Барингов обладают капиталом раз в пять превосходящий совокупно всех остальных банкиров в