— Насколько быстро фотографии стали вирусными? — спросила Тесс, пропустив мимо ушей яростную тираду. Она уже прощупывала другие границы.

— Быстро. Я сравнил со снимками Ким Кардашьян, которые появились год назад. Эти расползлись по Сети с такой же скоростью, если не быстрее.

— Как так? — удивился Фраделла. — Ведь Кристина Бартлетт не настолько известна.

— Их специально продвигали, — пояснил аналитик, — любыми методами: пресс-релизы, автоматизированные публикации на бесплатных ресурсах, Инстаграмм, Пинтерест. Ваш несуб разбирается в этом, здесь он сто очков вперед любому даст.

— Но он забыл убрать эти метаданные, да? — пробормотала Тесс. — Возможно, он не так уж хорошо технически подкован.

— Да большинство людей вообще не подозревают, что они существуют, — ответил Донован. — Тем не менее он пользуется хорошей камерой, «Никон DSLR», это премиальная ценовая категория, полторы тысячи баксов, но не из тех, что можно отследить.

Тесс оперлась о стену и закрыла глаза. Кто способен так обойтись с другим человеческим существом? Хотелось ей этого или нет, но пока что все действительно больше походило на личную вендетту, чем на сексуальное насилие. Как минимум улики указывали на это.

— Хорошо, давайте решать эту задачу в духе старой школы.

— В смысле? — спросил Мичовски.

Он был непривычно тих и явно чем-то озабочен. Да что такое со всеми творится?!

— В смысле, у нас есть дата и время преступления. Давайте проверим чьи-нибудь алиби, скачаем записи камер видеонаблюдения, поговорим с кем-нибудь.

— Что насчет меня? — поинтересовался аналитик. — Могу я двигаться в сторону причала?

— Давай взломаем телефон Кристины и посмотрим, что еще происходило у нее в жизни. Просмотри СМС и социальные сети. Обрати внимание, изменилось ли ее поведение в сети после пятнадцатого апреля. Я хочу наконец понять, знала ли она о том, что ее снимали.

— Понял, — ответил Донован. — Посмотрю, не запостил ли кто-либо из ее френдленты что-нибудь, связанное с этими снимками. Не проявил ли кто, скажем так, излишнего энтузиазма в обсуждении обстоятельств ее смерти.

— Попробуй еще отследить отправителя сообщения, хорошо?

— Попробовал и провалился, — отрезал он. — Сообщение отправлено с одного из свободных сервисов, в которых даже не надо логиниться.

Тесс помотала головой, отметая приступ ярости, ударивший в голову. Им нужен прорыв, а результатов по-прежнему никаких.

Она поблагодарила Донована, повесила трубку и тут же набрала домашний номер родителей Кристины.

— Мистер Бартлетт? — узнала она баритон на другом конце провода. — Это специальный агент Уиннет.

— Чем могу помочь? — спросил тот бесцветным голосом.

— Скажите, вы с супругой находились дома вечером пятнадцатого апреля?

Несколько резких гудков означали, что Бартлетт переключил телефон с трубки на громкоговоритель. Посоветовавшись с женой, он ответил:

— Мы были на благотворительной вечеринке допоздна, но вернулись домой в час ночи, примерно в полвторого. А что?

— Не запомнилось ничего необычного тогда, ночью, когда вы вернулись домой?

— Н-нет, — ответил адвокат, и они услышали голос доктора Бартлетт, тоже говорящий «нет». — Он проник в дом, пока нас не было?

— Я вспомнила, — зазвучал голос матери погибшей, сначала тихо, а потом громче, когда она подошла к аппарату. — Кристина чувствовала себя не очень хорошо. На вечеринке мы беспокоились за нее.

— Что с ней было не так?

— Она чувствовала себя очень слабой, давление упало. Я напоила ее колой, и ей стало лучше. Правда, мне пришлось долго убеждать ее выпить хоть стакан.

— Почему? — удивилась Тесс.

— Калории, — пояснила доктор Бартлетт. — Она считала калории в каждой ложке, которую отправляла в рот. Утром она все еще была бледна, но уже в порядке. Улетела на съемки в Париж сразу после моего ухода.

— Как насчет сигнализации? Она не была выключена, когда вы пришли?

Прошло несколько долгих секунд, пока Сидни Бартлетт вспоминал совершенно рутинные дела месячной давности.

— Кажется, была, — ответил он наконец. — Обычно мы не включаем ее, пока все не возвращаются домой, — тут Сидни осекся — видимо, нахлынули мысли о покойной дочери. — Но видео записывается в любом случае, работает сигнализация или нет. Вы можете просмотреть весь материал, когда пожелаете.

— Мы просмотрим все детально в ближайшее время, — ответила Тесс без воодушевления. Она уже предчувствовала, что столь организованный злоумышленник не оставит здание прежде, чем удалит все записи. — Спасибо, мистер Бартлетт, на этом пока все. Будем на связи.

— Агент Уиннет, — сказал напоследок адвокат. — Пожалуйста, помните о нашем разговоре. Я на вас рассчитываю.

Она замешкалась на какое-то время. Не так уж много она могла сказать в ответ.

— Как и обещала, мистер Бартлетт, я буду на связи.

Тесс повесила трубку и набрала номер Галлахера, напоминая себе, что необходимо быть вежливой и не поливать помоями это бессердечное ничтожество.

— Здравствуйте! — его голос прозвучал необыкновенно бодро. Где-то вдалеке на том конце провода раздавались женский смех, музыка и звон бокалов.

— Агент Уиннет, ФБР, — ледяным тоном представилась она. — Где вы были пятнадцатого апреля?

— Погодите, я посмотрю в календаре, — ответил мужчина упавшим голосом. Раздался хлопок закрывающейся двери, звуки вечеринки притихли. — Хм, я возил маму в Джексонвилл. Мы уехали в воскресенье утром. Ей назначили прием в клинике Мэйо в шесть утра в понедельник. Можете в такое поверить?

— И вы находились с ней там все это время?

— Да. У нее была сердечная аритмия. Я весь день возил ее по лабораториям, анализам, томографии и еще какой-то чепухе. Мы улетели оттуда во вторник.

— Вы уверены, мистер Галлахер? Мы проверим.

— Абсолютно, — подтвердил тот без тени колебаний. — Это записано у меня в электронном календаре.

— Мы с вами свяжемся, если понадобится еще что-нибудь уточнить, — холодно закончила разговор Тесс.

Фраделла уже проверял алиби Галлахера по базам данных ФБР, используя ноутбук Тесс, зарегистрированный в системе. Он просмотрел кредитные карты, заостряя внимание на оплате авиабилетов и отелей, ресторанов и аренды авто в Джексонвилле. Все сошлось.

Не говоря ни слова, Тесс снова позвонила Доновану.

— Мы в тупике, Ди. У нас ничего нет.

Долгая тишина, напряженная и зловещая, повисла в зале.