В обвинительном заключении перечислены тринадцать подручных и сообщников Паркера. За совершенные преступления их ждут тюремное заключение или финансовые санкции, способные обанкротить большинство обитателей этой части мира. Их было бы больше, но некоторые вдруг переметнулись и согласились дать показания в пользу обвинения. В том, что касается Паркера, самое ненадежное то, что он вел дела, не отдавая прямых приказов, а высказывая предположения, например: «Ну, думаю, остается только надеяться, что склон этой горы обвалится и засыплет тропу, верно? Я бы тысячу долларов отдал, чтобы так случилось».

Сиг думал легко заработать эту тысячу. Он немного научился обращаться со взрывчаткой, пока работал в фирме, занимавшейся взрывными работами.

Прелесть обвинения в создании преступного сообщества в том, что оно позволяет федеральным прокурорам преследовать Паркера и его сообщников за преступления, совершенные другими по их поручению. Жертвы Паркера также смогут использовать результаты федерального разбирательства, чтобы подать гражданские иски о возмещении ущерба. У трех девочек с чердака еще есть шанс получить денежную компенсацию за уничтожение их леса.

– Надеюсь, обвинение в рэкете и коррупции устоит. У Паркера хорошие адвокаты, – говорит Рой, когда мы останавливаемся у подножия ступеней, глядя, как Сорока, Несса и Хейзел медленно поднимаются по пандусу с нижнего уровня.

Сорока тяжело опирается на подлокотники кресла-каталки Хейзел, а Несса идет следом, накинув на плечи яркий цветастый платок. Позади, чуть прихрамывая, шагает Эдвин. Рядом – его жена. У парня металлическая пластина в голове и полная нога спиц, но он идет на поправку.

– Обвинение в рэкете и коррупции железобетонное, надежнее не бывает, – заверяю я Роя, который оглядывается в поисках Кертиса в надежде, что тот все же появится в последнюю минуту.

Остальные еле успели приехать, когда было объявлено о пресс-конференции, а Кертис, похоже, еще не сменился. Возможно, чем‑то занят или слишком далеко.

– Надеюсь. – Рой смотрит под ноги и качает головой; в футболке и джинсах он похож на школьника. – Черт… Элтон Паркер привозил нам на футбол шоколадные батончики. Целыми упаковками. Огромными, не теми, что продают на Хеллоуин. Покупал поделки у всех, кто собирал деньги на команду, и жертвовал вещи молодежному клубу при церкви. Мы все думали: как мило с его стороны. Теперь я начинаю задумываться, откуда он брал на это деньги.

– Трудно сказать.

Самое поразительно в преступлениях Паркера – то, как легко он перенял методы дельцов времен основания штата. Завел осведомителей в трех округах, передававших информацию о стариках, уезжающих со своих участков в дома престарелых, о семьях в процессе развода, о злоупотреблениях запрещенными веществами, о расследованиях торговли наркотиками, медицинских проблемах, финансовых неурядицах. Обнаружив слабое звено, покупал или арендовал лесные угодья за гроши и грабил их дочиста. Если приобрести что‑либо в собственность или получить разрешение на ее использование ему не удавалось, присылал своих людей и их руками грабительски вырубал деревья.

– В этом семестре я выбрал курс по охране лесов. – Рой оценивает мою реакцию. – Например, как восстанавливать земли после сплошной вырубки, когда повсюду валяются груды сушняка и щепы, водоемы загажены… и все в таком духе. Думаю заняться охраной лесов, а не порядка.

– Похоже, неплохая мысль. – Мне трудно представить этого паренька с большим сердцем и мягкими манерами в правоохранительных органах. – Кто‑то должен сажать деревья.

– А кто‑то должен мешать уродам их вырубать. – Рой поднимает ладонь в приветственном жесте, и я хлопаю по ней в ответ.

– Команда! Увидимся следующим летом.

– А разве ты не должен быть в школе? – голос Сидни разносится над улицей, словно свисток тепловоза.

Она вприпрыжку бежит по тротуару и игриво толкает Роя.

– А ты? – отвечает парень.

Девочка решительно упирает руки в бедра.

– Бабушка Сорока сказала, я могу послушать пресс-конференцию.

– Некоторые вещи не для детских ушей, – Рой кивает в сторону суда.

– Все равно. – Теперь Сидни обращает внимание на меня. – Где Чарли? Ты оставила его в школе и не привезла сюда?

– Рой верно сказал.

В глубине души мне бы хотелось показать моему юному рейнджеру, что иногда хорошие парни выигрывают, даже если для этого требуется упорная работа. Но Чарли живет в мире свежеиспеченного восьмилетки, где мутным делишкам Паркера не место.

– Фу! – фыркает Сидни. – Ну и отстой.

– Кому как, – отвечаю я, но напоминаю себе, что Сидни, увы, привыкла иметь дело с вещами, которые ей не по возрасту.

Ее бабушка слаба здоровьем, а мать скрывается от правосудия – она с приятелем, судя по всему, скрылись в Мексике.

– Ты говоришь совсем как Брейден и Рэйчел. Они меня даже в туалет одну не пускают. Говорят, что в судах бывают страшные люди…

Заметив, что три пожилые женщины оказались на расстоянии слышимости, Сидни закрывает рот. Она полна бахвальства, но уважает бабушку Сороку. И любит ее. Это заметно по тому, как девочка срывается с места, чтобы помочь.

– Пятьдесят семь эпизодов обвинения, – говорю я, когда мы наконец собираемся все вместе. – У Паркера и его сообщников хорошие адвокаты, но отбиться от этих обвинений им будет трудно.

– На нашей стороне Служба национальных парков. – Сорока берет мою ладонь обеими руками и опирается на меня, а не на кресло Хейзел. – И у нас есть вы. Я полна уверенности.

Глядя в ее темные, затуманенные возрастом глаза, я вижу умелого политика, не утратившего способности жать руки и завоевывать сердца.

А еще вижу, какой она была задолго до того, как заслужила прозвище Сорока: Олли, уполномоченным по именам в Лесном приюте, борцом уже в те времена, маленькой девочкой, решившей построить собственный мир и сумевшей это сделать. Я кое-что узнала о ней, пока помогала Чарли с первым проектом в новом классе, где требовалось подготовить книжку на десяти картонных страницах о знаменитом жителе Оклахомы. Олли провела семестр колледжа в Вашингтоне под крылом одной из первых женщин, избранных в Палату представителей США. К тридцати годам получила место в законодательном собрании штата Оклахома. Ее уважали за искусство убеждать и смелость говорить напрямик. И прозвали Сорокой за то, что, избрав себе цель, она не оставляла ее, пока безжалостно не пронзала невидимым клювом.

Паркер решил, что нашел легкую добычу, но ему следовало бы получше изучить старушку. Кличка Сорока? Это просто сокращение от Сорокопута.

– Вы их одолеете, – она подмигивает мне и хитро улыбается. – Я бы и сама это сделала, но уже слишком стара.

– По вам не заметно.

– Я просто хорошо это скрываю, – отшучивается Сорока. – Но теперь пришла пора вам, девчонкам, вступить в бой. Будьте сообразительны и крепки, как она. – Она улыбается, глядя на Сидни, потом кладет руку девочке