– Я недавно в парке, но приблизительно знаю. – Я изо всех сил стараюсь, чтобы это не звучало как оправдание.

– Это невозможно, – она говорит ласково, даже чуть легкомысленно. – Все эти годы место было тайным.

– И все же, кто именно владеет тем участком, где сейчас валят деревья? Брейден сказал, вы расскажете. Это важно.

Я ставлю чашку на землю. Кертис пододвигает ее ко мне и, слегка пожав плечами, шепчет: «Ешь давай».

– Больше никто не знал о Лесном приюте, – говорит старуха.

Сдвинув бейсболку на затылок, я тру усталый лоб. «Лесной приют», или «шелтервуд» – «полог», – так в лесоводстве называют иногда старые большие деревья, которые защищают молодую поросль у их корней. Слово мне знакомо. Я могу дать определение, но это мне мало чем поможет. Кертис, похоже, озадачен не меньше моего.

– Давным-давно жили на чердаке три девочки, – начинает старуха. – Две были из племени чокто: Хейзел тринадцати лет и Несса шести, сироты. Жили на попечении владельцев дома, а спали комнате на чердаке с дочерью хозяйки, Олив, одиннадцати лет. Кроме матери у Олив был отчим, мастер с ранчо мистера Э. Найлза Локриджа, человека, чье имя можно увидеть на фасадах зданий и в учебниках истории. Вероятно, вы о нем уже слышали? Но никогда нельзя верить тому, что пишут в учебниках истории о влиятельных людях. Богачам дано право самим излагать собственную историю, как им заблагорассудится. Сегодня я расскажу вам правду о том, что пережили эти три девочки, если вы хотите знать.

Она встречается взглядом со мной и словно заглядывает в душу. Я вспоминаю пакет мистера Воуды – нечистые на руку судьи, разбиравшие дела по опеке во времена основания штата, и дети, у которых украли право на землю и полезные ископаемые.

– Я знаю об опекунах и дельцах… обо всей поганой системе.

Старуха протяжно вздыхает, словно впитывая историю из окружающего воздуха.

– Тогда вы знаете, что это было опасное время для землевладельцев из числа Пяти племен. Когда их дела перешли в ведение судов по опеке, нечистые на руку дельцы начали стекаться сюда толпами, надеясь разбогатеть за счет аренды и опекунства. Особенно ценились дети, потому что опека над ребенком означала опеку над его землями и доходами. Так и Хейзел с Нессой оказались под контролем людей, которые не приходились им родственниками, но, надо заметить, относились по-доброму. Но мужчину убили, а его вдова вышла замуж за Теско Пила. Две сестры чокто и Олли оказались в доме, полном страха, ссор, побоев и ругани. Но даже здесь Хейзел и Несса оставались рядом. «Я всегда буду заботиться о тебе и защищать тебя», – обещала Хейзел, и Несса, тогда еще слишком маленькая, верила ей. «Однажды мы вернемся домой к семье», – говорила Хейзел, но чем дольше Несса оставалась вдали от кровных родственников, тем хуже помнила их самих и маленькую ферму, где они жили все вместе. Однако держалась за сестру: они вместе играли, смеялись и старались быть детьми, когда была такая возможность. Иногда они принимали Олли в свою компанию, но Теско Пилу это не нравилось. У Олли, все еще оплакивавшей смерть отца, не было никого. Даже матери, пристрастившейся к опиумным порошкам, как и многие местные женщины в то время, когда врачи прописывали их как средство от нервов и меланхолии. Для маленьких девочек, даже если они не сироты или чокто, небезопасно. Понимаете? Теско Пил был очень плохим человеком, работавшим на другого плохого человека. Через суды Найлз Локридж получил опеку над десятками детей чокто, а с ними – и контроль над землями, нефтью и лесами. Он строил большие дома, заказывал частные железнодорожные вагоны, покупал прекрасные новые автомобили, одевал жену и дочерей по последней парижской моде. В молодом штате Оклахома благоденствовали тысячи людей вроде него – сколотившие состояние за счет тех, кого им, прямо скажем, было проще видеть мертвыми, чем живыми. Три девочки на чердаке, конечно, ничего этого не знали. Да и откуда? И вот однажды Хейзел пропала…

Слова старухи отзываются в душе словно пощечины. Дальше мы с Кертисом внимательно слушаем, как она рассказывает историю о двух девочках-беглянках, пегом пони и беспризорных детях, подбиравших еду, выброшенную с проходивших мимо поездов, о жене фермера, которая подкармливала их, о том, как Олли использовала имя Хейзел, чтобы скрыть собственное, и как к ним присоединялись новые товарищи.

Ночь сгущается, а старуха продолжает плести словесную нить: теперь речь идет о том, как дети пришли в Талиайну, где Олли встретила голубоглазого газетчика.

– О… – смеется старуха. – Она основательно влюбилась в него! Ни за что в этом не призналась, но это было видно. Привела его к стоянке бесприютных детей. Амос, Несса, Тула и маленькие Пинти и Кои поделились с ним своими историями, а он рассказал им о мисс Кейт Барнард, первой женщине, избранной на государственную должность в новом штате, которая была готова бросить вызов дельцам. Мисс Кейт приехала выступить в Талиайну по приглашению Федерации женских клубов Оклахомы. Железнодорожники, шахтеры, участницы этих самых клубов съехались в Талиайну тысячами. Самые разные люди – чокто и отпущенники, переселенцы времен бума и иммигранты, все еще разговаривающие на языке своей заокеанской родины. У мисс Кейт нашлись слова для каждого, и с этими словами пришла надежда. Люди радовались так громко, что на многие мили разносились их смех и голоса. Возможно, крики доносились и до этих самых гор.

Старуха машет рукой на лес над нами, где в деревьях внимательно слушают светлячки, а сосны перешептываются, словно эта история им знакома, они даже шелестели ее нам, просто мы не слышали.

– Было здорово думать, что эта крошечная женщина спасет всех беспризорных детей Оклахомы. Но пока газетчики пишут, а политики обсуждают, малышам нужно что‑то есть.

Улыбка старухи быстро гаснет, и история приобретает более мрачный оттенок: женщина с тяпкой и мальчик с ружьем, ужасное бегство среди бури, раненый друг.

– Здесь они и оказались, когда Амос больше не смог идти. Олли знала это место, старую землянку, где они останавливались с отцом. Здесь дети начали строить собственный мир. Мир для племени детей, которые не могли доверять никому.

Она показывает в темноте, где размещались школа, загон для лошадей, банк; тычет в Дозорное дерево Олли, рассказывая о том, как выбирали вождей и делали фонарики из светлячков. Вспоминает о старом-престаром солдате в поисках утраченной любви.

– Дети прожили здесь все лето. – Старуха улыбается и ворошит костер, глядя на потрескивающие угли. – Старшие работали в городе, добывая деньги, а