Открыв перед Эдит дверь, он пропустил ее вперед и только после этого заговорил – наверное, чтобы она не видела его лица.

– Что ты делала в кабинете у Ллойда?

Эдит замерла. Ее спину окатило волной холодного воздуха, когда за ними захлопнулась дверь.

– Пришла спросить у него по поводу мистера Морелла, – ровным голосом откликнулась она и обернулась.

Губы Лео слегка подрагивали, казалось, он сам удивился тому, что решился открыть рот.

– Брось. Хочешь сказать, ты не знала, что Уэлч и Винс устроят драку перед его кабинетом? Я видел, как они улыбались, пока месили друг другу лица.

– Они идиоты, – вздохнула Эдит, в кои-то веки не кривя душой. – С чего бы мне об этом знать?

Он быстро облизнул губы.

– Может, ты хотела что-нибудь забрать. Или подбросить. Ты ведь выгораживаешь Уэлча, правда? Делаешь вид, что на дух его не переносишь, а потом вы гуляете вместе, идете в библиотеку…

– Ты следишь за мной? – перебила его Эдит, и Лео побледнел.

– Много ума не надо, чтобы понять, что ты в него влюблена.

На этот раз Эдит не сумела сдержать смешок. Лео взбесил ее, а злой она всегда чувствовала себя смелее.

– Много ума не надо, чтобы понять, что никто не станет хранить улики по делу об убийстве в школьном кабинете, – с расстановкой проговорила она. – Много ума не надо, чтобы увидеть, что Уэлча я не переношу и выгораживать его не собираюсь. И много ума не надо, чтобы осознать простую вещь: он не убийца. Пусть он и придурок, но с Лимой бы так никогда не поступил.

При упоминании имени Лимы глаза Лео вспыхнули с новой яростью.

– Вижу, слова «много ума» тебя всерьез задели. Как же иначе! Ты же у нас самая умная, и надо обязательно ткнуть этим в нос каждому, правда, Данлоп?

Лео шагнул к ней. Что-то в его позе, в его тощей мальчишеской фигуре появилось угрожающее, отчего Эдит невольно попятилась.

– Я знаю, что ты не просто так пошла к Ллойду. Что ты взяла в его кабинете?

– Я уже говорила, я…

– Тогда давай я проверю твои карманы? – продолжил он, снова шагнув к Эдит. – Тебе же нечего скрывать.

Он явно был не в себе. Глаза с огромными зрачками бегали по ее лицу, как мелко дрожащий маятник. Лео протянул к ней руку, и Эдит, впервые его испугавшись, с болезненной отрезвляющей ясностью осознала, что, если она сама ничего не сделает, его никто не остановит.

Она подняла руку и с размаху влепила ему пощечину. Звук был таким звонким и громким, что откликнулся коротким эхо в коридоре внутреннего крыла. Бледный Лео с недоумением дотронулся до веснушчатой щеки, на которой понемногу начинало расплываться розовое пятно. Пальцы руки Эдит, которой она ударила Лео, запульсировали от легкой боли.

– Приди в себя, Рейтман, – холодно сказала она. – Ты скорбишь, и это нормально. Мы все скорбим по ней. Знаешь, что ненормально? Бросаться обвинениями. Заставлять невинных людей оправдываться в худшее время в их жизни.

Эдит снова подняла руку, и веки Лео затрепетали. Но она всего лишь ткнула его в грудь указательным пальцем и добавила:

– Думаешь, я смогла бы простить Уэлча, если бы он и впрямь был причастен к смерти Лимы? Стала бы я его выгораживать?

На щеке Лео стал отчетливо виден отпечаток ее ладони, каждого из четырех пальцев.

– Не знаю, – прошептал он. – Смогла бы?

– Нет, – сухо ответила она. – Конечно, нет. И ты не должен.

Отвернувшись, она зашагала по коридору так быстро, как это ей позволяли утопающие в ковре каблуки туфель. В этот раз Лео не пошел за ней, хотя, пожалуй, не удивился бы, увидев, куда она направляется.

Эдит быстро преодолела знакомый до каждого угла школьный лабиринт, постучалась в учительскую и, не дожидаясь ответа, сунула внутрь голову.

Хиро и Винс сидели друг напротив друга у стола мисс Кэдоган. Лицо Хиро пострадало значительно сильнее, чем у его соперника, – был разбит подбородок, рассечены бровь и губа. Винс отделался наливающейся синевой скулой, но придерживал левую руку так, будто в следующем матче команда по регби может на него не рассчитывать. Несмотря на побитый вид, поссорившимися они не выглядели. С заговорщическими улыбками склонив головы, они перешептывались прямо на глазах у измотанной мисс Кэдоган.

Ей пришлось взвалить на себя часть работы, которую обычно выполнял мистер Морелл. Мало кому это пришлось бы по душе, так еще дядя Эдит вел записи и учеты упорядоченным, но совершенно не поддающимся расшифровке методом. Эдит с мстительным удовольствием задалась вопросом, заставит ли окружающих явно ощутимое отсутствие мистера Морелла ценить его хоть немного больше.

При виде Эдит Хиро хотел было вскочить, но Винс дернул его за рукав.

– Что у вас случилось, мисс Данлоп? – устало вопросила мисс Кэдоган.

Колено Хиро принялось нервно подпрыгивать. Он не сводил с нее глаз, и с размазанной по одному веку кровью выглядел жутковато.

– Ничего, мисс Кэдоган, – ответила Эдит и добавила, не скрывая неудовольствия: – Просто офицер Ллойд очень просил передать, чтобы в меню вернули булочки с джемом.

Винс согнулся пополам, сдерживая хохот, а мисс Кэдоган с яростью содрала с себя очки и утопила в ладонях лицо.

Пока она не видела, Эдит быстро продемонстрировала поднятый вверх большой палец, и Хиро вытянулся на стуле. С его лица не сходило необычное напряженное выражение, будто он в чем-то подозревает Эдит.

– Чтоб этого офицера… – прошептала мисс Кэдоган и, втянув носом воздух, вернула очки обратно на нос. – Это все?

– Да. Простите, мисс Кэдоган, больше вас не отвлекаю.

Она коротко кивнула Хиро, вынула голову из кабинета и с облегчением перевела дыхание. План Хиро оказался не безупречен, но он сработал, хотя оставалась вероятность, что Ллойд успел увидеть, как Эдит шарит в его документах. Ну ладно, по крайней мере, он ничего не сделал.

Теперь, согласно их с Хиро договору, она должна была смирно дожидаться окончания его отработки у себя в комнате, куда он проберется через окно, чтобы все обсудить. Но напряжение, сидевшее в груди Эдит с того момента, как она узнала точное время смерти Лимы, не давало ей глубоко вздохнуть.

И это лицо в отражении. Лицо девушки, которая боится собственной тени.

Ноги сами понесли ее в сторону тренерской.

На воздухе ее дыхание превращалось в густой пар, и даже лужицы капавшей с крыш воды начали покрываться тонкой звездчатой корочкой льда.