Услышав все это, пономарь сказал ему: «Я дам тебе мою ногу. Вернешь ее, когда сможешь… Иди как мужчина, посватайся к ней…»

А когда оказалось, что деревянная нога никак не подходит, потому что пономарь и юноша были разного роста, а их культяпки оказались разной длины, пономарь решил укоротить свою деревянную ногу, чтобы она лучше подходила молодожену.

Напрасно сварливая жена пономаря хваталась за голову. Он был гораздо упрямее, чем она, он уже обещал и от своего слова не откажется… И юноша направился в Салерно, снаряженный самым лучшим образом, счастливый, даже более чем счастливый, даже слегка подпрыгивающий на ходу…

Это случилось всего два дня назад. Жена пономаря в тот вечер кто знает, сколько раз повторила: «Опять ты без ноги останешься, несчастный… И костылей у тебя нет… Он же не вернется…»

А он отвечал: «Даже если и будет так, это все равно хорошо, это означало бы, что он нашел настоящую жену. В отличие от меня, который сам упустил такую возможность».

ЗНАЙ ОН… Знай он, о чем размышляют члены конгрегации, Нино бы ускользнул из церкви, нашел бы кого-нибудь: привел бы каноника, пресвитера… Возможно, еще можно что-то сделать, чтобы столько людей не пострадало…

Хотя он и королеву бы наверняка послушался, если бы она приказала: пусть он будет тем, кто подожжет ближайшее алтарное полотно Церкви Святого Духа и повешенные за алтарем на гвозди богослужебные одеяния святых отцов…

Хотя старый солдат наверняка и в том, и в другом случае шепнул бы ему одно и то же: «Полегче, сынок… Ты не просто торопишься, ты несешься стремглав. Я дальше не смогу смотреть за тобой лишь потому, что позже не хотел бы стать тем, кто тебя убьет».

Статуи, ангелы

«Причем я сознательно уменьшил свою роль!»

СВЯТЫЕ… Ну, пускай еще священство стало разбегаться. Люди – это люди, поэтому и не все мы святые. Только вот членам конгрегации казалось, что и статуи святых, защитников города и цеха, шаг за шагом постепенно отступают всё глубже в тень боковых часовен церкви…

Ну, ладно еще, что статуи святых спрятались в тени… Хотя не следовало бы. Состоятельные местные жители Амальфи и члены конгрегации никогда не скупились на пожертвования в золоте… Те, что были менее состоятельными, не скупились на серебряные обетованные дары, особенно если кто-то из них болел… Из церкви время от времени слышалось постукивание молотка о посеребренные гвозди… Серебряные обетные привесы в виде глаза дарили, если кому-то старческое бельмо замутняло поле зрения… серебряный обетованный дар в облике кулака – если у кого-то отекают пальцы, а суставы превращаются в шишки… Те, что напоминают ступни, – если жертвователь не может встать на ноги… Даже серебряный обетный привес в виде тугого живота беременной приносился в дар, если какая-нибудь женщина не могла выносить новорожденного… Обетных серебряных привесов в виде судна под полными парусами или колеса от повозки несметное множество, их дарил всякий, кто собирался в дорогу или же счастливо вернулся домой. Хотя были и такие предметы, о которых невозможно установить, что именно они символизируют, но, чтобы не возникало путаницы, на каждом из них писали аббревиатуру VFGA, сокращение от «Вотум ФЕЦИТ Гратиам Аццепит», что означает «Завет учиних, милост добих»… Со временем одна стена стала полностью обложена такими серебряными плитками, дополнительно освещенными пламенем свечей, поскольку те, кто победнее, тоже не скупились хотя бы на свечи… Те же, что едва сводили концы с концами, не экономили на свежих полевых цветах, собранных в окрестностях города… А настоящие бедняки не щадили себя, часами стояли на коленях, целуя то священные деревянные ступни, то края священных одеяний из дерева, то тыльные стороны ладоней, протянутых всегда в одном положении, поскольку и они, разумеется, были из дерева… И они, святые, теперь так… Их это не интересует… Со всем тем, что сейчас происходит, они будто бы не имеют ничего общего… Хорошо, возможно, им безразлично то, что видно, золото, серебряные заветные плитки, восковые свечи, цветы… Но, святые, почему вы не уважаете столько поцелуев, столько поцелуев от всего сердца?!

Ну ладно, и то, что однажды одному из членов конгрегации показалось, что какая-то из статуй святых, точно он не заметил, какая именно, не имея возможности спрятаться в неглубокой нише, просто взяла да и покинула ее… На миг святой в прыжке слегка пошатнулся, червоточины в дереве засипели и заскрипели, чтобы потом несколько более уверенным шагом святой мог выйти из церкви… С одной стороны, это можно понять, ему много лет, дерево, из которого вырезана его статуя, изъедено червями, краски, которыми оно украшено, легко могут загореться, никому и не придется подбрасывать огонь прямо ему под ноги, от жара пламени все вспыхнет как бы само собой… С одной стороны, это понятно, ведь даже менее высохшее дерево исчезло бы из леса во время летней жары и пожаров, которые превращаются в огненные стихии… Но не может… Дерево корнями связано с землей, с родной страной… А эта статуя того святого в полную величину имела вырезанные из дерева ноги, так что ему ничто не мешало выйти из церкви… Да почему бы и не произнести правильные слова: ничто не мешало ему сбежать из церкви!

А все же прилично ли это? Таких святых из дерева, и гораздо более удачных, в церквях итальянских городов сколько хочешь! А жизнь у каждого жителя Амальфи только одна… Если этот местный житель сейчас не убежит, нет и не будет ему подобных, которые смогут его заменить… Да, это действительно неприлично со стороны святых, чьих статуй столько, сколько пожелаешь, куда ни повернешься! Может быть, Церковь не только западного, но и любого другого «стиля» могла бы повнимательнее следить за тем, кого она канонизирует. Это, разумеется, имеет силу и для всех вероисповеданий.

АНГЕЛЫ… Ладно, пусть святые трусливо сбежали, но и ангелы на несущих колоннах и арках купола теперь расположились на большей удаленности, разместились на большем расстоянии, переселились на самый верх, под купол церкви… На мраморный пол опустились два-три белых пера, вероятно, упавших во время полета ангелов до того места, которое показалось им надежным… В