Томас знал, что иногда при слепоте цвет зрачка изменяется на прозрачно-белый, о случаях же с абсолютной чернотой он не слышал и вовсе. На шее женщины висел роскошный амулет с сферкающим изумрудом. Позади неё уселся массивный рыжий пёс, радостно уставившийся на незваных гостей. Розовый язык торчал из его необъятной слюнявой пасти и незаметно подрагивал, поднимаясь вверх и опускаясь вниз, словно заводной механизм. Пушистый хвост радостно скакал из стороны в сторону. Не буквально, естественно. На лице хозяйки дома царило настоящее счастье, а перечисленные ранее шарики для зрения сияли от непревзойденного восторга и удовольствия. Она прокашлялась, затем воскликнула с энтузиазмом.

— Что ж, дорогие путники. Вы попали в то самое место, где ваши сокровенные мечты не исполнятся, однако я и только я помогу их осуществить! — голос её нельзя было назвать низким, но и до высокого, казалось, слишком далеко. — Доброй ночки вам, детки. Извините, но мы с моим закадычным другом Жвоном не ждали гостей, особенно, в такую погоду, поэтому приготовили лишь два наивкуснейших пирога вместо шести, — дама сильно щурилась, пытаясь разглядеть ребят. Наконец, она вытащила из полностью заполненного чем-то брюшного кармана небольшой изысканный монокуляр и уставилась на стоящих за порогом ребят.

— Доброй ночи и вам, уважаемая, — поприветствовала Лорсан незнакомку по-взрослому. — Извините, а нельзя ли узнать, кто вы такая и поскорее войти в прихожую?

Женщина наклонилась к подросткам и только теперь заметила, что юные путники дрожали от холода. И что у Джима с Томасом на носах повисли острые сосульки, грозящие рухнуть вниз. Дама запричитала на себя.

— Ой, бедные мои, скорее проходите в тепло, а то из-за переохлаждения можно умереть или сгнить по частям чуть позже. А я-то слепая! Не вижу ничего! Знаете, наверняка, это всё из-за книг и вечернего чтения. Ну, проходите…

Варди, не дожидаясь извинятельного или извинительного продолжения монолога, влезла внутрь, поднявшись по выставным ступеням у входа. Мальчишки с опаской переглянулись, Гринбейл пожал плечами, и они осторожно забрались следом. Томас оказался последним и притворил дверь, отделяя смертельную угрозу от троицы путешественников.

Странная женщина проследовала вперёд, чтобы не мешать. Помещение первого вагончика представляло собой миниатюрную столовую-трапезную, кухню и спальню одновременно. В центре как-бы-зала возвышался стол на пять-шесть человек, а рядом постаивало всего три стула. С левой стороны стола находилась пружинная раскладная кровать, где, видимо, и спала смуглая женщина. Том сразу же заметил вмятину посередине, говорящую об избыточном весе хозяйки дома. Музыка до сих пор никуда не исчезла. Она наоборот усилилась и исходила из кряхтящего граммофона.

У изголовья продавленной раскладушки на небольшой выдвижной полке в вязаном из соломы горшочке стоял ядовито-жёлтый цветок с жёлтыми листьями в виде короны. Тонкий стержень или ствол (увы, я не разбираюсь в травах) его переливался с тëмно-бурого оттенка (от корня) до жухло-золотистого (ближе к бутону). Заметив внимание Гринбейла, женщина сказала.

— Ой, дорогой, ты главное его не трогай, довольно ядовитая порода. Если интересно, что это, расскажу. Интересно же? — поинтересовалась хозяйка, на что получила кивок. — Я привезла его с Эквадора, (ударение на о), ну, знаешь откуда? — Томас покачал головой. — Нет? Хм, интересно. Ну, ладно, приоткрою завесу секретиков. Это находится на другой Земле, я побывала там кругов семь назад, если не двадцать.

— Но ведь Властитель Норш закрыл границы между окружающими нас враждебными странами, разве не так? — заявила Лорсан, прервав полную леди. — С чего бы газетам и школьным учителям врать?

Толстушка негодующе посмотрела на Варди и отчеканила.

— Во-первых, дорогая моя, прерывать разговор некультурно с твоей стороны. А во-вторых, теперь я не уверена, что ваши учителя знают о Других Землях. В последнее время я совсем отстаю от прогресса. Так вот, я и в самом деле была на Эквадоре, веришь ты или нет. Именно это растение выкопала в Капиталийских джунглях под тайфунным ливнем. Ох, и мокро тогда было! И вот, принеся чудесный цветочек к вождю племени Ту-Гулали, я узнала, что в моих пропитанных грязью перчатках бьётся зелёное сердце “forti coronam bonitatis” – последнего в своëм роде. И вот он здесь!

Лорсан насупилась, недоверчиво уставившись на хозяйку дома. Девушка верила учителям и средствам массовой информации, надеясь когда-нибудь работать в одной из этих сфер.

— Так кто же вы такая? — съязвила Варди.

— Что ж, вы так хотите узнать, кто я? — проговорила дама. — Всего два слова! Ба и Суд!

— Вас зовут Ба и Суд? — уточнил Джим, неловко топчась на пушистом коврике и недоверчиво посматривая на пса. Пёс также нахмурил брови и щурился на мальчика.

— Схватываешь на лету! О, я могу спеть! Да-да, я, пожалуй, спою! Я пела её всем, кто когда-либо появлялся на пороге гадального салона Мадам Ба-Суд!

Возражений не возникло. Хозяйка повозки подскочила к музыкальному аппарату, щёлкнула, пискнула, пимкнула и крутанула. По помещению разлилась весёлая и звучная мелодия. Она запела, а собакея поднялась с пола и радостно тяфкнула.

— Что ж, дорогие друзья,

Настал черёд поведать вам,

О том, кого кличат Мадам,

Мадам Фон Ба-Суд! — исполняла Мадам с акцентом, слово “клИчат” превратилось в “кличАт”, а “дорогие” в “дарагие”.

— Живу я в домишке своём,

Без проблем, без всего,

И не вижу совсем я гостей,

И не вижу совсем никого.

Оранжевая псина гавкнула на хозяйку, как бы не соглашаясь.

— О, Жвон, прости. Но всё же ты не человек.

Спросите вы у меня,

Тяжела ли судьба моя?

И отвечу я без преград,

Мой салон ка-а-аждому рад! — Ба-Суд, видимо, добралась до припева, поэтому принялась обскакивать Томаса и остальных, снимая с них затвердевшие пальто и шубу под комичное “пам-пам-пам” и “ля-ля-ля”.

— Спроси мой верный друг,

Почему всё это так?

Почему в домишке старом,

Живёт гадалка? — женщина подпрыгнула к Томасу и скинула с него капюшон, обрушив мокрую лавину на древесные половицы, покрытые мхом, что невероятно в условиях зимнего периода. Почти невероятно.

— Почему с собакой своей,

Она жа-а-ждëт друзей?

И почему не ложится спать,

После заката?

— И почему же? — задал вопрос Гринбейл. — Неужели, это удобно?

— Зачем же, спросите вы,

Потому – отвечу я!

Зачем же вам, зачем же вам,

Вся эта песня?

И зачем тогда живёт,

В глуши, средь