— О, майгадабал! Какой голимый треш… Ты, Герман… Откуда? — произносит он наконец.

— Я, — не без издёвки отвечаю я.

Он вспыхивает.

— Опять мне мешаешь?

— Твоя мать беспокоится о тебе.

— Я не хочу в Тбилиси. Хочу остаться здесь. Отпусти!

С чего бы это вдруг?

Но он вырвался из моих объятий, вскочил, ринулся в ту сторону, где залёг Соломаха. Теперь настала моя очередь реветь лесным вепрем.

— Тимур! Он опасен! Ты напрасно…

— Стоять! — вторил мне Шумер. — Я приказываю: стоять!!! Леший, Плясун, прикройте его!!!

Тим неловко и упрямо карабкается на кучу битого кирпича, за которой засел Соломаха. Волнение, а может быть, и страх сделали тело Тима совсем неловким. Он оскальзывается на подвижных обломках, падает, поднимается, карабкается и снова падает. А под дырявыми сводами храма всё ещё царит непонятная, опасная тишина.

— Соломаха! — ору я. — Не трогай его! Это младший сын Федора Помигуева. Он твой брат! Родной брат!!! Я обещаю тебе жизнь! Я обещаю тебе…

Я ору лежа на животе, прижимаясь щекой к шершавому, пахнущему порохом кирпичному мусору. Я опасаюсь новых длинных очередей и их следствия: рикошетящих пуль, ранящих осколков кирпича и ещё бог знает чего. Вдруг что-то наваливается на меня. Я слышу запах хорошего парфюма. Hermes или Armaf? А может быть, и что-нибудь подороже? @margo_pochez хорошо разбирается в таких вещах, ну а я, как говорится, лох.

— Послушай, там девчонка, Виталия. Нам надо достать её живой. Твой родственник лезет на рожон, потому что влюблён. Он наломает дров. Надо его остановить. Давай! Ты сможешь!

Чёрт! Этот командир умеет мотивировать своих бойцов, но я-то боец иного формата.

— Press ваша дочь?

Он молчит.

— Почём брали такой одеколон?

Он выматерился. Грязно. Длинно. Витиевато. Со знанием дела. Зло.

— Все мы тут родня… Побратались кровью. Давай, хватай Мякиша за ноги. Я помогу. Ты за левую. Я за правую.

Я оттолкнул его. Смахнул с себя, как смахивает горожанин, страдающий инсектофобией, божью коровку. Тим сучит ногами прямо передо мной, отбрасывая мне в лицо острые куски кирпича.

Я поднимаюсь на ноги рывком. Кто-то — Леший или Плясун, или ещё какой-то чёрт — зажигает в храмовых окнах переносные прожекторы. Теперь я могу оценить картину происходящего. Полотно Карла Брюллова «Последний день Помпеи» — примитивный натюрморт по сравнению с этим. Описываю широкими щедрыми мазками.

Соломаха на вершине кирпичной кучи величествен и великолепен. Борода взлохмачена и слиплась от крови. Зубы оскалены в плотоядной улыбке. Карабас-Барабас, да и только. Кровь сочится из кисти его левой руки, выше локтя наскоро перехваченной турникетом. У его ног распростёрта бесчувственная Виталия. Блаженная улыбка порхает по её устам подобно бабочке. Здоровой рукой Соломаха держит за дуло помповое ружьё, как дубину. Прикладом его он пихает Тимура в грудь. Тот падает, скатывается вниз по склону, снова карабкается вверх. Подбирается к Соломахе, тот снова пихает его и так далее. За спиной у Тимура автомат, но, похоже, он позабыл о его существовании. Откуда же взялось помповое ружьё? Дурацкий вопрос! N. под огнём восемь месяцев, и одному лишь дьяволу ведомо сколько схронов за это время сделали в храме Божьем особи подобные неправедно почившему Каценеленбогену.

Шумер шумит. Зубовный скрежет вперемешку с матерной бранью. Так работает окопная дипломатия.

— Отдай девчонку, и мы тебя отпустим, — ревёт он. — Нужна медицинская помощь — окажем. Только отдай! Мякиш, геть с дороги! Мешаешь!

За этим следует мощный залп матерной брани. Шумер ругается, но с места не двигается. Выжидает. Хочет действовать наверняка. Соломаха пинает Виталию в бок — вот это правильно! — и та скатывается к подножию кучи. Сам он остаётся стоять под прицелами солдат Шумера подобно монументу. Оба представителя «похоронной команды» расположились на возвышении, в пустых проёмах окон верхнего света. Оба держат Соломаху под прицелом. Оба должны видеть лежащую у подножия кучи Press.

— Виталия, отзовись! — кричит Тимур. — Витааа!!!

Даже чурбану ясно — Тимур влюблён, а Соломаха не чурбан. Он человек. Он — семя чресел Фёдора Помигуева. Мой папа в жизни сделал много хороших дел и это одно из них!

Страстному призыву Тимура отвечают три голоса:

— Она там. Дышит.

— Он повязал её. Она не может двигаться.

— Не ссы. Не поранил я вашей Виталии.

Бас Шумера снова гремит под повреждёнными сводами храма:

— Виталия! Если жива, подай голос.

— Она не подаст голоса. Я связал её скотчем и вколол дозу мефедрона или что там было у вашего коммуниста, — примирительно говорю я.

— Сам ты коммунист, — доносится с высоты.

Я поднимаю голову, встречаюсь взглядом с дулом автомата. Это Тимур вспомнил о своём оружии. В глазах брата отчаяние.

— Зачем?!! Зачем ты это сделал?!!!

Он снова лезет к Соломахе. На этот раз тот не отталкивает его, а хватает за шиворот, бьёт прикладом по каске, бросает дробовик, сдёргивает с Тимки автомат. С Тимкой в одной руке и автоматом в другой Соломаха прекрасен, но долго он так не выдержит, потому что левая его рука, мягко говоря, нездорова. Тем не менее длинная очередь хлещет по окнам верхнего света. Снова грохот, пыль, пороховая вонь. Снова туман войны, когда всё быстро меняется самым непредсказуемым образом.

— Ну что же ты, Расстрига! — орёт Шумер. — Расстригааа! Огонь!!!

Огонь? Выходит, я опять должен предать? Ну уж это он пусть отдохнёт! Соломаху я убивать не стану.

Я прыгаю наверх и бью Соломаху по морде.

— Тимка, беги!

Тимур осоловело смотрит на меня. Он стоит на коленях. Руки его трясутся. Соломахи не видать. Похоже, мне удалось сбросить его с кирпичного пьедестала.

— Беги, умник… — бросаю я, устремляясь к подножию кирпичной горы туда, где в отключке валяется сучка Press.

В этот миг я люто ненавижу баб. Всех баб без разбора. Баб, вертящих мужиками. Баб, которым постоянно всего мало. Алчных баб. Баб, постоянно в кого-то влюбляющихся. Баб, срывающих специальные операции.

* * *

— Разве ты не знал, что Каценеленбоген прячет тут не только наркотики, но и оружие? — спросил Соломаха, отирая кровь рукавом.

Я молчал.

За моей спиной Шумер и Тимур. Обоих чрезвычайно интересует Press, которая, кажется, тоже приходит в себя и уже приняла сидячее положение. Шлем с её головы слетел, обнажив светловолосую растрёпанную головку. Она чем-то походит на девушку в клетчатом пальто, а с брюнеткой @margo_pochez не имеет совсем никакого сходства. И ещё: и она, и я, мы оба — прекрасные мишени. От любви до ненависти один только шаг. Что, если Тимур…

Однако, именно её, а отнюдь не меня, держит на прицеле Соломаха, потому что