Это было слишком. Девчонка утверждает, что ее отец и мать поступили настолько дурно, что навлекут на себя гнев богини моря! Чакки рассердилась:

— Что ты хочешь сказать?.. Что твой отец — вор?

Карутамма не ответила. А Чакки со всей строгостью матери продолжала:

— Кто для тебя этот мусульманин? Почему ты о нем так беспокоишься?

С языка Карутаммы уже готовы были сорваться слова: «Он для меня — никто», — но она так их и не произнесла. Как может она сказать, что он для нее — никто? Ведь это была бы неправда.

Разве же Перикутти не является для нее кем-то? И Карутамма вдруг почувствовала, что он для нее — все. А Чакки говорила:

— Похоже на то, будто моя дочь хочет накликать беду на наш берег.

Карутамма смело на это возразила:

— Я никогда не нарушу закона, не запятнаю своей чистоты.

— Тогда почему ты все время говоришь об этом иноверце?

И Чакки принялась распекать Карутамму, обвинила ее во множестве провинностей. Карутамма выслушала все упреки молча. Она не чувствовала огорчения или обиды. «Можно ли сердиться на мать?» — думала она. Наконец она не выдержала и, пристально взглянув матери в лицо, сказала:

— Когда он давал деньги, он вам верил.

— А почему бы ему не верить? — Тут же Чакки вспомнила, что Карутамма сама просила деньги у молодого мусульманина, и добавила: — А не дал ли он денег потому, что ты его об этом просила?

Карутамма не нашлась, что ответить, — она и сама хорошенько не знала, было ли это так. Но ведь Перикутти ее любит. И она только сказала:

— Не спрашивай меня об этом, мать!

— А почему бы мне и не спросить?

И, немного помолчав, Чакки добавила:

— Для того чтобы он дал деньги, не пообещала ли ты ему чего-нибудь? Что ты ему говорила?

Карутамма разразилась слезами. Плача, она спросила:

— После того как ты меня предостерегала, зачем вы взяли у него деньги? Зачем сделались его должниками?

Карутамма не смогла продолжать: спазмы сжали ей горло. А Чакки поняла, что в словах ее дочери был смысл, была правота. И Чакки тоже стало не по себе. Она почувствовала, что совершена какая-то ошибка, сделан какой-то шаг, грозящий опасностью. Она спросила:

— Он приходил сюда, дочка?

И тогда Карутамма солгала:

— Нет.

— Так в чем же дело, о чем ты плачешь?

— А если бы он сюда пришел?..

— Мы попросили его оказать нам услугу, и он нам ее оказал. Взятое, конечно, будет возвращено.

И, однако, вопрос Карутаммы был очень к месту. Во всяком случае, одно бесспорно: этот иноверец еще не позволил себе никакой дерзости. Но разве он не молод! Чакки внезапно лишилась спокойствия. Она на минуту даже пожалела, что муж взял эти деньги. Но ведь Чемпанкунджу ничего не знал!

И в этот день тоже Чакки донимала мужа разговорами о замужестве Карутаммы. Следовало бы поговорить с Веляютеном. В первую очередь с ним. И только уже после этого думать о лодке и сетях.

Но Чемпанкунджу с этим не согласился. Он решительно стоял на своем: сначала — лодка и сети!

Чакки рассердилась:

— Я ходила торговать рыбой, чтобы помочь тебе скопить денег. Больше этого делать не буду.

Чемпанкунджу посмотрел на нее взглядом, в котором выразилось недоумение:

— Но почему же?

— О чем я тебя просила?

— О чем?

— Беречь мою дочь.

— Что это значит?

— Она уже взрослая. Я больше не хочу оставлять ее целый день одну, не буду больше торговать рыбой. — Так решила Чакки. И добавила: — Или выдай ее замуж.

Чемпанкунджу оставался совершенно спокойным, словно не догадываясь, на что намекает жена. Но он знал, что, если Чакки перестанет торговать рыбой, это будет для него большим убытком. Он спросил:

— Разве с Карутаммой что-нибудь случилось?

— Пока еще нет. А если случится?

— Стоит ли этого бояться? Ведь Карутамма чиста. Карутамма — хорошая девушка. Она не переступит границ. Даже оставшись одна дома, она никому не даст себя в обиду.

Чакки спросила:

— А много ли нужно времени, чтобы совратить девушку?

Чемпанкунджу промолчал. Назавтра Чакки не пошла в восточную часть селения торговать рыбой. Впрочем, Чемпанкунджу на этом и не настаивал.

И в эту ночь тоже вносили в дом корзины с сушеной рыбой. Но теперь Чакки возражала:

— Не надо брать рыбу.

Чемпанкунджу спросил:

— Что? Почему же?

— Зачем мы обманываем молодого иноверца?

— Кто говорит, что мы его обманываем?

— А как же нет? Разве ты возвратишь ему деньги?

Чемпанкунджу на это ответил, что возвратит обязательно.

Карутамме хотелось бы сказать Перикутти, что денег своих он назад не получит. Надо бы с ним встретиться, встретиться тайно. Но это ей не удалось.

И на следующую ночь Перикутти опять вносил корзины с сушеной рыбой. И Чемпанкунджу принимал их без малейшей тени стыда. Он даже не сказал, когда за них заплатит.

Карутамме казалось, что с этими корзинами в их дом вносят беду…

Глава третья

У Чемпанкунджу оказалось достаточно денег. И он отправился покупать лодку и сети.

Новость распространилась по всему побережью. Некоторые поговаривали о том, будто бы Чемпанкунджу нашел золото. Будто бы однажды, когда он вышел на берег, взгляд его упал на какой-то странный предмет, по-видимому, только что выброшенный на песок волнами. Сначала он принял его за камень. Но, подойдя ближе, обнаружил, что это слиток золота!

Другие же утверждали, что деньги на покупку лодки и сетей — плод трудолюбия и бережливости Чемпанкунджу. Но вряд ли можно было поверить такому объяснению. Ведь и все остальные рыбаки трудились так же упорно, как и он, не позволяли себе никаких излишних затрат. Однако никто, кроме Чемпанкунджу, не смог купить себе лодку. Как это ему удалось?

Ачакунджу — сверстник и сосед Чемпанкунджу. Они друзья с детства. Не удивительно поэтому, что все принялись расспрашивать Ачакунджу: Ачакунджу, наверное, знает, сколько денег у его друга и где он их достал. И, наверное, он тоже знает, кого собирается его друг нанять работать на своей лодке.

Но Ачакунджу не знал ровно ничего. Тем не менее он сделал вид, будто бы знает. Ведь Чемпанкунджу становится важным человеком, и быть его другом — уже честь.

И потому Ачакунджу на все вопросы отвечал первое, что приходило ему в голову, но делал это с необычайно уверенным видом. Бедному Ачакунджу так хотелось, чтобы и его стали уважать чуть больше!

Кочукали, между прочим, спросил:

— Ходят слухи, будто бы и брат Ачакунджу вложил туда свою долю, правда ли это?

Этот вопрос немного