Избранные произведения писателей Южной Азии
ИНДИЯ
Такажи Шивасанкара Пиллэ
КРЕВЕТКИ
Роман
Такажи Шивасанкара Пиллэ (род. в 1914 г.) — видный малаяльский романист и новеллист. Сыграл важную роль в развитии малаяльской литературы. Лауреат премии Литературной академии (Сахитья акадами) Индии. В 1959 г. побывал в нашей стране гостем III съезда писателей. Его роман «Креветки» дважды публиковался на русском языке.
Часть первая
Глава первая
— Мой отец собирается купить лодку и сети.
— Для счастья Карутаммы.
Карутамма сначала не нашлась, что ответить. Потом набралась смелости и сказала:
— Но не хватает денег. Ты не мог бы нам дать немного?
— А откуда у меня деньги? — Перикутти развел перед ней пустыми ладонями.
— Тогда почему же молодой торговец разгуливает на берегу с таким видом, будто он очень богат?
— Почему Карутамма называет меня молодым торговцем?
— А как же мне тебя называть?
— Называй меня Перикутти.
Карутамма проговорила только «Пери…» и тут же разразилась громким смехом. Перикутти попросил, чтобы она произнесла его имя полностью. Карутамма совладала со смехом и, стараясь сохранять серьезность, отрицательно покачала головой, как бы желая сказать: «Нет». Наконец произнесла решительно:
— Я не хочу тебя так называть.
— В таком случае и я не буду называть тебя Карутаммой.
— А как же ты будешь меня называть?
— Я буду тебя звать старой рыбачкой.
Карутамма вновь громко засмеялась. Рассмеялся и Перикутти.
— Ну хорошо: когда лодка и сети будут куплены, скажешь ли ты своему отцу, чтобы он продавал рыбу мне?
Карутамма ответила:
— Если ты хорошо заплатишь, отец будет продавать тебе рыбу.
И снова — взрыв громкого смеха.
Что, собственно, в этом разговоре смешного? Над чем так хохотать? Или этих людей может рассмешить любое произнесенное слово?
От долгого смеха на глазах у Карутаммы выступили слезы. Тяжело переводя дыхание, она проговорила:
— Не смеши меня так… молодой торговец!
И Перикутти точно так же попросил ее, чтобы она его не смешила.
— Ох, уж этот молодой торговец!
И они, как бы подзадоривая один другого, продолжали смеяться. Такой смех грозит в конце концов перейти в слезы. Лицо Карутаммы сделалось красным, приняло почти страдальческое выражение.
— Не смотри на меня!
Карутамма вдруг перестала смеяться.
Видимо, сам того не заметив, Перикутти совершил какую-то ошибку. Но он только сказал:
— Карутамма так меня рассмешила, что…
Заслонив ладонями груди, Карутамма повернулась к нему спиной и отошла. Ей стало досадно. На ней не было ничего, кроме тонкого дхоти[1].
— Что за молодой торговец!
Кто-то окликнул Карутамму из хижины. Это была Чакки: она ходила в восточную часть селения продавать рыбу и только что вернулась. Карутамма побежала на зов.
Перикутти видел, что Карутамма ушла рассерженная. И он теперь горько жалел о своей невольной дерзости. Карутамме же казалось, что это она обошлась слишком резко с Перикутти. Он, должно быть, обиделся. Никогда в жизни она еще так не смеялась. Никогда и нигде, даже в его присутствии. Это было необычное ощущение. Будто дыхание вот-вот остановится, будто сейчас разорвутся легкие. У Карутаммы было такое чувство, словно она стоит совсем голая. И она была бы рада стать невидимой. Ничего похожего ей до сих пор не приходилось испытывать. И, конечно, в ту минуту она могла сгоряча сделать что-нибудь такое, что задело его за сердце.
Как вздымалась ее грудь! Когда Перикутти смотрел на ее грудь, он чувствовал, как напрягаются все мускулы его тела. Не поэтому ли замер ее смех? Ведь на ней ничего не было, кроме узкого дхоти… И дхоти это было таким тонким…
Да, Перикутти ясно, что Карутамма на него рассердилась. За что? Разве он был с ней груб? Захочет ли она еще раз с ним заговорить?
Надо непременно попросить у нее прощения. Он никогда больше не будет так смотреть на ее грудь!
Каждому хотелось попросить прощения у другого…
В те времена, когда она еще четырех- или пятилетней девочкой подбирала на берегу ракушки и мелких рыбешек, выпавших из сетей, она нашла себе маленького друга. Это был Перикутти. Карутамма хорошо помнила, как он впервые появился на их берегу: одетый в желтую рубашонку, с шелковой повязкой вокруг шеи, он шел, держась за руку своего отца. Вскоре недалеко от хижины родителей Карутаммы был выстроен из камней склад для рыбы, он принадлежал отцу Перикутти. Этот склад стоит там и поныне. А мальчик Перикутти вырос и стал торговцем рыбой.
Так они, соседи, вместе росли на берегу моря.
Разводя у себя на кухне огонь, о многом и многом думала Карутамма. Из очага вырвалось пламя. Ее мать, вошедшая в это время на кухню, внимательно посмотрела на огненные языки, потом перевела взгляд на Карутамму.
Чакки толкнула дочь ногой. Карутамма сразу же очнулась от своих мечтаний.
Чакки гневно спросила:
— О чем ты сейчас думала?
Кто видел бы, в какой позе сидела Карутамма, обязательно задал бы ей тот же вопрос. Чакки была права. Карутамма мечтала, отрешившись от всего окружающего.
— Мама, на берегу, около большой лодки, сестрица так смеялась с молодым торговцем!
Это проговорила Панджами, маленькая сестренка Карутаммы. Карутамма смутилась. Девочка выдала ее тайну, до сих пор никому еще не известную.
Но Панджами этим не ограничилась:
— Ох, до чего же они хохотали, мама!
И затем, показав сестре язык — «Это тебе за то, что ты не пустила меня играть!» — Панджами убежала.
Дело в том, что Карутамма, уходя, заперла Панджами дома. Девочка не смогла выйти, чтобы поиграть с соседскими детьми. Чемпанкунджу строго-настрого приказал: в доме всегда кто-нибудь должен оставаться. Чемпанкунджу собирал деньги на покупку лодки и сетей. И вот Панджами по милости старшей сестры пришлось остаться дома. Сейчас она за это отомстила.
Разве к новости, сообщенной девочкой, хоть какая-нибудь мать может отнестись безразлично?
Чакки спросила Карутамму:
— Что это я слышу?
Карутамма не отвечала.
— Что ты затеяла, дочка?
И опять Карутамма не ответила.
А отвечать она должна. Карутамма думает и кое-что придумывает:
— Я просто-напросто вышла на берег…
— И что же случилось, когда ты вышла на берег?
— На берегу… у лодки… сидел молодой торговец…
— А что в
