— Когда завтра отходит автобус на Лелвалу?

— Каждый час есть автобус, — ответил кто-то. — А тебе зачем?

— Да так, нужно съездить по делу… — И, подсев к одному из посетителей, он завел разговор о велосипедах. — Скажи, пожалуйста, это правда, что велосипеды «рали» самые лучшие?

— Правда, — небрежно кивнул головой собеседник.

— Вот и я так думаю. Даже подержанный «рали» лучше, чем «хамбер» или «геркулес». А у тебя какой велосипед? — не унимался Сиядорис.

— «Хамбер». Только «рали» лучше.

Сиядорис был счастлив без меры. Не многие в деревне имеют велосипеды этой марки. А новый «рали» только у его хозяина.

Сколько болтовни было, когда тот его купил. А вот увидят, что и Сиядорис завел себе «рали», тогда разговоров не оберешься.

Сиядорис выкинул коврик и скамью из той части комнаты, которую давно облюбовал для велосипеда. Он очень суетился и освободил в три раза больше места, чем могло понадобиться. В этот вечер он был особенно заносчив с женой. Перед тем как лечь спать, он сказал ей:

— Разбуди меня пораньше. Нужно съездить в Лелвалу.

— Зачем? — робко спросила жена.

— Дело есть. Смотри не забудь. Дождя утром не будет, как ты думаешь?

— Кто его знает. Теперь дожди идут часто. Но вечером лег туман, возможно, завтра и будет ясный день.

— Послушай, — снова заговорила она через некоторое время. — Маддума Махатта говорил, что в этом месяце ты получил на десять рупий больше. Это правда?

— Ерунда. Наврал он!

— Я тебя давно хотела попросить: если поедешь в Лелвалу, купи мне материи на кофточку. Да и дети совсем обносились.

Утром следующего дня Сиядорис на автобусе уехал в Лелвалу. Возвратился он на велосипеде. Возбуждение его было так велико, что по дороге он несколько раз чуть не свалился с седла. С гордостью глядел он на шоссе, которое ему не придется больше топтать.

Жена не могла поверить своим глазам:

— Ты… ты ездил в Лелвалу за велосипедом?

— Не только за велосипедом. — Сиядорис вытащил из-за пазухи кусок материи и протянул его жене.

Она осторожно взяла цветастую ткань, словно это было что-то хрупкое, и довольная улыбка покрыла ее лицо сетью морщинок.

— Сегодня грибы на обед, — сказала она, желая угодить ему, зная, как он любит это блюдо.

Поев, Сиядорис выкатил велосипед во двор и принялся начищать его. Он медленно и старательно протирал каждый винтик, пока совсем не стемнело. Дети не отходили от отца, но если кто-нибудь из них дотрагивался до велосипеда, Сиядорис отгонял ослушника:

— Смотри, смотри, а руками не хватай.

Провозившись с велосипедом почти два часа, он наконец убрал его в комнату. В этот вечер он никак не мог успокоиться и, улегшись в постель, все еще продолжал говорить о своей покупке.

— «Рали» самый лучший велосипед. В нашей деревне мало у кого есть такой, — просвещал он жену. Голос его звучал мягко и даже дружелюбно.

— А какой велосипед у Девара? — отважилась она вступить в разговор.

— Только не «рали». Какой-то другой.

— А почему на том велосипеде зеркало? Ведь на нашем зеркала нет.

Ему было приятно, что жена тоже заинтересовалась велосипедом. «А она вовсе не так глупа», — подумал он и принялся объяснять все, что ему было известно о велосипедах.

Затем он доверительно сказал:

— Знаешь, я не каждый день стану ездить на нем, буду запирать его в комнате.

— Почему? — удивилась жена.

— Ну, чтобы дети не попортили. А если кто захочет одолжить, скажешь: велосипед сломался.

Она одобрила наивную хитрость мужа.

С этого времени велосипед стал главной заботой Сиядориса. Он чистил его по два-три раза в день и, возвратившись домой, сразу же запирал. Детей он и близко не подпускал к нему.

Однажды в Рукмалгоде он увидел, что в магазине в придачу к велосипеду дают рекламные листки. Он выпросил себе несколько разных листков и приколол их на стену рядом с портретом буддийского монаха и вырванным из календаря королем Георгом с супругой, которые уже давно висели там. Особенно понравилась ему одна реклама, где молодой человек в майке и трусах уверенно вел велосипед. Хотя Сиядорис не разрешал детям входить в комнату, уберечь от них велосипед было очень трудно. Как-то раз он забыл запереть комнату на ключ и, когда вернулся днем, застал там детвору, — они радостно вертели колеса и чертили что-то на раме кусочками угля. Сиядорис выгнал всех их и вне себя от ярости обрушился на жену.

— Не могла даже комнату запереть. На что ты только годишься? — орал Сиядорис. — Разве не знаешь, сколько он стоит? Или забыла, как долго я деньги копил? Тебе на все наплевать!

Грубо оттолкнув ее, он бросился снова в комнату, тщательно протер велосипед и запер его, хотя уходить никуда не собирался.

Сиядорис очень берег свой велосипед. Если накануне ночью шел дождь и дорога была в лужах, а трава на обочине мокрая и скользкая, он отправлялся на плантацию пешком.

— Где же твоя машина, Сиядорис? — спрашивал его кто-нибудь из встречных.

— Да вот, пришлось оставить сегодня дома.

— Шину, что ли, проколол? — высказывал предположение собеседник и тут же начинал без зазрения совести хохотать, — настоящая причина была всем хорошо известна.

Сиядорис был в восторге от своего велосипеда. Дорога теперь доставляла ему только радость. Постепенно он уверовал, что велосипед принес ему счастье. Урожай бананов был щедрым как никогда, и на расчищенных им участках пожелтевшие стебли риса сгибались под тяжестью колосьев.

Прошло два-три месяца. Деревья стали сбрасывать листву и, казалось, с мольбой протягивали свои оголенные ветви к небу. Настало время готовить землю к будущему урожаю, и Сиядорис целые дни проводил на плантации, а по вечерам ездил в Рукмалгоду за свежими удобрениями.

Однажды вечером он зашел в лавку купить сигарет и оставил велосипед на обочине дороги. Когда он расплачивался, снаружи донесся сильный треск. «Вдруг это мой велосипед?» — испуганно подумал Сиядорис и бросился из лавки. Его била дрожь. Дорога была пуста, только за мостом виднелся удалявшийся в сторону Рукмалгоды грузовик.

Сиядорис побежал к мосту и в ужасе закричал — измятый и искромсанный велосипед валялся в воде. Кто-то спустился вниз и вытащил переднее колесо, затем заднее. Потом извлекли раму. Безучастно смотрел Сиядорис на груду обломков. Он как будто окаменел. Затем повернулся и медленно побрел домой. Мысли его путались, не хотелось ни о чем думать, ни с кем разговаривать.

Когда Сиядорис пришел домой, были уже сумерки. Он опустился на поваленный ствол пальмы