Работал Сиядорис на каучуковой плантации, занимавшей около десяти акров. Он делал надрезы на деревьях и выполнял другую работу. Плантация была разбита совсем недавно, и много времени уходило на расчистку участков. Сиядорис трудился с утра до вечера, а работы не убывало, иногда ему казалось, что всей жизни не хватит на то, чтобы привести плантацию в порядок.

Жил он со своей семьей в глинобитной хижине у подножья холма, недалеко от шоссе. Со двора было видно это шоссе, бегущее вдоль ручья, затем петляющее среди рисовых полей.

Во дворе росла удивительная кокосовая пальма — ее ствол метра в полтора стлался по земле. Сиядорис, возвратившись с плантации, любил посидеть на этой созданной самой природой скамье. Он сажал к себе на колени младшего сына и рассказывал ему о дороге, пришедшей сюда издалека, о полях, о горах.

— Гляди, сынок, дядя на велосипеде едет. Какой-то узел везет. Видишь?

Ребенок вертелся на отцовских коленях, упирался ножками в грудь, хватал отца за нос, за губы, пытался засунуть ему ручонку в рот, а Сиядорис продолжал:

— Смотри, как колеса вертятся. Ишь как быстро едет… вот уж и у поворота… вот мимо лавки проехал.

Ребенок затихал, а потом, как будто разделяя восторг отца, начинал подпрыгивать, пытаясь встать на ножки.

— Эх, сынок, был бы у твоего папки велосипед, взял бы он тебя, и помчались бы мы как ветер! Ух-ух-ух… — смеялся Сиядорис, подбрасывая малыша кверху.

Еще несколько лет назад Сиядорис твердо решил купить велосипед. «Хочешь не хочешь, а без него мне с работой никак не управиться», — не раз говорил он себе. И то верно — без велосипеда ему было нелегко! До плантации две-три мили; выходил Сиядорис из дома в восемь часов, но к этому времени дорога уже находилась во власти солнца, и на открытых местах его лучи жгли немилосердно. Еще хуже было в полдень, когда Сиядорис возвращался домой. Солнце беспощадно пекло непокрытую голову и плечи, а асфальт жег босые ступни, как раскаленное железо. «Хоть бы одно деревце», — Сиядорис сворачивал с дороги на побуревшую от зноя траву. Сколько раз он говорил себе, что лучше голодать, чем жить такой жизнью!

Иногда кто-нибудь обгонял его на велосипеде. С завистью глядя вслед счастливцу, Сиядорис проклинал судьбу. Он и десяти шагов еще не сделает, а велосипеда уж как не бывало — сверкнет никелем колес и исчезнет! У кого есть велосипед, тому не страшны солнце и зной. Когда же он сможет купить себе велосипед? Для этого нужно рупий сорок пять. А ему так редко удается отложить сколько-нибудь значительную сумму. Денег не хватает, вечно приходится занимать. Но и занять две-три рупии не так-то просто. Вдосталь накланяешься да еще поработаешь даром, прежде чем их получишь… Зато как будет хорошо, когда он наконец купит велосипед! Асфальт больше не будет жечь ноги, а солнце опалять голову и спину. И на дорогу не придется убивать столько времени. Шурша шинами, слегка наклоняясь на поворотах, велосипед за несколько минут проделает весь путь. Мечтая о будущем, Сиядорис забывал о сегодняшнем дне, и на душе становилось легко и радостно.

Часто возвращаясь из Рукмалгоды, Сиядорис мысленно представлял себе свой будущий велосипед. Он был подержанный, но краска на нем блестела так, будто его только что привезли с завода. Поблескивал золотом лев на фабричной марке. Седло было красное. Да, седло должно быть именно красного цвета. В воображении Сиядорис мчался по дороге, пересекал поле, брал крутой подъем. А как-то раз ему приснилось, будто он едет по мосту. Вдруг кто-то налетел на него сзади, и он вместе с велосипедом очутился в воде. Дрожа от страха и горя, Сиядорис проснулся.

Утром за чаем он сказал жене:

— Знаешь, мне сегодня приснился велосипед. Хороший и очень дорогой. Я ехал на нем и упал в воду.

Но жена не поняла настроения мужа.

— У тебя, должно быть, печень не в порядке, — ответила она, — при этом всегда вода снится. Ты бы лучше отдохнул дома хоть несколько дней. Днем жара, вечером дождь. В такую погоду печень всегда дает себя знать. Я тоже позавчера видела воду во сне.

Сиядорис разговаривал с женой дружелюбно только в редкие минуты. Обычно он был с ней груб и несдержан. «Глупая баба, ни за домом смотреть не умеет, ни детей воспитывать», — постоянно твердил он.

Он мог и поколотить ее, если к его приходу обед не был готов или дети оставались ненакормленными. Жена же была с Сиядорисом почтительна, и это ему нравилось. «Она оттого так глупа, — любил рассуждать он, — что доучилась до третьего класса. Науки женщинам впрок не идут…»

— Может, у меня скоро и будет велосипед, — продолжил он разговор. — Точно такой же сон я видел месяц назад. Говорят, в Лелвале кто-то продает совсем еще новый велосипед.

— А где ты деньги возьмешь? Вчера вот опять пришлось занять две рупии. Да еще с прошлого месяца я должна две рупии Маддуме Махатте.

— Ну, это уж не твое дело, — резко оборвал жену Сиядорис. — Эх, еще бы десять рупий — и велосипед мой. — Он встал из-за стола и прошел в спальню — крошечную комнатушку, отгороженную тонкой перегородкой.

Небольшое окно, затянутое частой металлической сеткой, пропускало мало света. У окна висела лампа, над которой расплывалось черное пятно многолетней копоти. «Тут будет стоять мой велосипед», — это он решил уже давно.

Напротив окна помещалась кровать. Рядом с кроватью стол. Над столом стена была украшена листком с какими-то стихами, пестрым ярлыком, перепоясывавшим когда-то клубок шерсти, и предвыборным плакатом, на котором большими красными буквами было написано: «Голосуйте за Ю.-Э. Кулатилеке Вэду Ролохами!»

Сиядорис подошел к столу, открыл его ключом, который обычно носил за поясом, и, оглянувшись, осторожно вытащил из ящика консервную банку — в ней он хранил гроши, с таким трудом накопленные за три года. Каждый раз, получая жалованье, он откладывал пятьдесят центов, а то и целую рупию. О существовании этой банки никто в доме не подозревал. Если бы жена знала об этих деньгах, она давно пустила бы их на ветер. Украдкой он пересчитал содержимое банки и, положив ее обратно в ящик, повернул ключ.

— Тридцать пять рупий. Еще бы десять! Всего десять рупий, — твердил он про себя, выходя из комнаты.

Прошло несколько месяцев.

В октябре цены на каучук неожиданно подскочили, и Сиядорис получил на десять рупий больше обычного. В этот день он возвращался домой в приподнятом настроении. Осуществление мечты было близко. Совсем близко. Нет, он не мог сразу идти домой. Ему хотелось с кем-нибудь поговорить, и