Я упаковала ожерелье, взяла корзинку с Беппо и двинулась в путь – поехала на юг, а оттуда дальше.

Моя история обсуждалась повсюду до двадцатого июля, когда человек впервые ступил на Луну, а после все на какое-то время стихло, по крайней мере до слушаний дела. Я почти не сомневаюсь в том, что меня искали, чтобы я дала показания или, может быть, лично явилась в суд – кто знает. Но не нашли, а может не так уж сильно старались. Подозреваю, что они не были готовы выслушать все то, что я могла им рассказать.

Так что пришлось потерпеть всего две недели, в которые я стала самым ненавистным человеком Америки. Причем даже не находясь в Америке, а потому, пока я продолжала свое путешествие вдоль побережья, держась подальше от крупных городов, все было более или менее спокойно.

Серьезные проблемы начались бы, будь я дома, в Далласе, или в Вашингтоне. Не сомневаюсь, что там выдумали множество разных способов назвать меня девушкой легкого поведения. Дядюшка Хэл отказывался говорить обо мне, когда репортеры преследовали его в коридорах Капитолия.

Поначалу было тяжело ощущать себя одной в целом мире, быть той, кого все ненавидят, но со временем – и даже довольно скоро – мне стало легче. Как нырять в бассейн зимой в Техасе: все их слова ранят тебя лишь на секунду, все равно что прокалывать уши или принимать лекарства.

Ожерелье Дэвида я продала и довольно долго жила на вырученные деньги. Свободная от вещей, больше не придавленная к земле всеми красивыми безделушками, которыми прежде выкладывала себе путь к могиле. Да, было бы символичнее выбросить жемчуг, или отправить обратно Дэвиду, или оставить на кровати в квартире на виа делла Скала, или даже отправить родителям в Даллас, но мне нужны были деньги. К тому же в каком-то смысле я его заслужила.

Я продала жемчуг Дэвида – жемчуг моей семьи, жемчуг моей матери, – но оставила себе поддельное ожерелье Сестрицы. Надеваю его, когда иду ужинать в город, или в кино, или хожу в нем по комнате. Блеск почти полностью стерся, и теперь жемчуг не сильно отличается от стеклянных матовых бусин, но мне так нравится больше.

Волк подал в отставку, и Лина его бросила – как бы она ни распиналась о понимающих итальянцах и их отношении к сердечным делам, но публичного унижения не выдержала. Он вернулся в Калифорнию и направил свое влияние в другое русло: отправился в Голливуд, в этот раз уже продюсером, и снял серию фильмов об опасных женщинах. Взял Тьюсдей Уэлд на роль Маты Хари – то есть, можно сказать, косвенно на роль меня, что было весьма лестно. Я послала ей письмо, но не знаю, получила ли она его.

Что было с Дэвидом после того, как я от него ушла, мне неизвестно. Какие бы дисциплинарные меры к нему ни применили, все было сделано тихо и без огласки. Уверена, все уладили люди из отдела по контролю за недвижимостью диппредставительств.

Я немного пофантазировала о том, как ему удалось наладить отношения с анархисткой Еленой, но ее все равно не существовало, а Дэвиду не хватило бы романтики, чтобы остаться с ней. По нему я скучаю больше всего, хотя иногда думаю и о Евгении, которого знала как Юджина. Но Дэвид… Знаете, если любовь – это хорошо знать кого-то и окружать его вниманием, то Дэвид любил меня больше всех. Знал все мои секреты, видел меня в самом неприглядном свете и все равно по-своему пытался обо мне позаботиться.

Я шагаю по пляжу, а вокруг тишина, как тогда на Капри, как на той картине у Волка дома, громкая тишина с вплетением ночного бриза и шума накатывающих волн, и даже после всего случившегося ничто не кажется мне конечным. Ничто не кажется неизменным.

И мне нравится. Я научилась не так отчаянно держаться за вещи, не истощать себя попытками ухватить, зацепиться. Теперь я отпускаю, позволяю уплывать вдаль.

Разрешаю себе наслаждаться приглушенными звуками прибоя, вентилятором на потолке и судами, движущимся в одну и в другую сторону вдоль горизонта.

А то, что раньше меня пугало – что придется бесконечно спотыкаться о собственное прошлое и что однажды меня призовут к ответу за все, что я сделала, – как будто осталось далеко внизу, под ногами. Я всю жизнь стремилась стать совершенством, отполированной, начищенной до блеска, отбеленной Тедди, чтобы малейшие изъяны и ошибки мгновенно соскальзывали с моей сияющей кожи. Но теперь я знаю, что можно самой срезать якоря. Теперь я знаю, что не так уж и страшно поддаться течению.

Благодарности

Эта книга просто не появилась бы без моего агента Кэти Гринстрит, которая сразу же прониклась Тедди и с тех пор была для меня источником полезных советов и безмерной поддержки. Я также благодарна всем сотрудникам литературного агентства Paper Literary, и особенно Кэтрин Чо и Мелиссе Пиментел, за то, что так горячо поддерживали меня.

Этой книги не было бы и без моих замечательных редакторов из издательств HarperCollins и 4th Estate, Сары Нельсон и Кэти Боуден, совместными усилиями которых книга была издана в том виде, в каком вы видите ее сейчас, и чья поддержка очень много для меня значила. Я благодарна Кэти Арчер, Эди Эстли и Лоле Даунс, а также Эмбер Берлинсон за ее исключительную корректорскую работу и терпимость к некоторым техасским топонимам, которые мне позволили оставить в окончательной версии рукописи. Спасибо Нирикше Бхарадии и Наоми Мантин из 4th Estate, а также Кэти О'Каллаган и Бел Бэнте из HarperCollins за то, что они таким замечательным образом подарили «Тедди» жизнь.

Хотя Рим Тедди отчасти выдуманный, а ее впечатления от пеших прогулок по городу во многом основаны на моих собственных, я изо всех сил постаралась преподнести все так, как это было в шестьдесят девятом году. В этом мне очень помогли несколько источников: замечательная книга Шона Леви «Dolce vita, совершенно секретно: Феллини, Лорен, Пуччи, папарацци и бурная светская жизнь Рима 1950-х годов»[32] позволила мне больше узнать о факторах, благодаря которым в пятидесятых и шестидесятых годах Рим стал центром моды, кино и славы. Книга Памелы Голбин «Валентино: темы и вариации»[33] тоже оказалась мне полезной, как и поход в Метрополитен-музей в Нью-Йорке, где выставлено настоящее вечернее платье Тедди с блестками. Собрать подробные сведения об американском посольстве того времени мне очень помогла биография посла Клэр Бут Люс, написанная Сильвией Джукс Моррис, а также мемуары необыкновенной Летиции Болдридж. Национальный архив США, и в частности обширная фотодокументация о вилле Таверна, оказались незаменимы для моих исследований. Не могу не упомянуть и о культовых фотографиях Слима Ааронса, которыми были вдохновлены мои описания отдыха Тедди на Капри. Путеводитель по магазинам Рима, который читала Тедди, – это настоящая карта, произведенная компанией «Ассоциация виа Кондотти» в шестидесятых годах, ее копию мне удалось найти на eBay.

Даллас Тедди я описывала, опираясь на собственные знания о городе и подробно расспрашивая родных, а из статьи Дэвида Ритца «Безумцы Далласа» в журнале D Magazine взяла некоторые детали из жизни города в середине двадцатого века.

Чтобы лучше разбираться в крупных политических скандалах шестидесятых – начала семидесятых годов, я прочитала книгу Ричарда Дэвенпорт-Хайнса «Английский роман: секс, статус и власть в эпоху Профьюмо»[34], а также несколько материалов о вовлеченности Марты Митчелл в Уотергейтский скандал. Читателям, желающим погрузиться в эту тему, я бы посоветовала прочитать выдающуюся биографию Марты, написанную Винзолой Маклендон.

Я благодарна преподавателям по писательскому мастерству в Принстоне за то, что они всегда меня поддерживали, и школе Curtis Brown Creative за возможность работать над своими навыками удаленно – в частности, моей наставнице Сюзанне Данн, коллегам по трехмесячному курсу по написанию романов и куратору Кэти Ансворт, перед которыми Тедди предстала в своем самом раннем воплощении.

Поддержка семьи и друзей играет важную роль во всем, что я делаю. Я благодарна своей семье в Абу-Даби и особенно Келси Уорнер за то, что она первой стала