Я кивнула. Леди Тортон часто это повторяла. Я иногда бывала у них на собраниях Женской службы, помогала там с шитьём, и всякий раз, как леди Тортон меня видела, она издавала горлом особый харкающий звук.

– Отчасти я даже согласна, – продолжала Сьюзан. – И понимаю, что они хотят как лучше. Но я также теперь понимаю, почему многие матери из Лондона столь рано забрали своих детей обратно. Есть вещи, через которые семья должна пройти вместе.

Гитлер стоял в Париже. Через неделю он мог быть в Лондоне.

– Поначалу мне очень долго казалось, что я не уделяю вам должного внимания. Я не заботилась о вас так, как моя мама заботилась обо мне и моих братьях. Моя мама постоянно за нами присматривала. Всегда следила, чтобы я была опрятно одета. Шнурки, и те гладила. Она бы ни за что не позволила тебе делать что хочется в отличие от меня. – Сьюзан задумалась и продолжала: – А теперь я смотрю на тебя, и мне кажется, не так уж плохо у меня вышло. Думаю, Ада, тебе бы самой не понравилось, если бы тебя воспитывали методами моей мамы. Как думаешь?

Я присела на диван.

– Понятия не имею, – сказала я. – Когда я не думаю, всё ясно. Как только начинаю задумываться, всё в голове путается. – Я откинулась на спинку.

– Понимаю, – сказала Сьюзан. – Иногда у меня тоже так.

Я прислонила голову к её плечу, к самому краешку. Она не шелохнулась. Я прислонилась основательнее. Тогда она обняла меня и прижала к себе. Проваливаясь в сон, я, кажется, уловила, как её губы касаются моей макушки.

Первый воздушный налёт прошёл ещё хуже, чем канун Рождества.

Глава 38

Была середина июля. Днём стояла жара, поэтому окна мы оставили на ночь открытыми и светомаскировку не ставили. В кои-то веки мне удалось уснуть крепко, без снов.

И вдруг с аэродрома: У-и-у-у! У-и-у-у! У-и-у-у! Сирены, всё громче и громче. Точно они у нас в комнате. Джейми вскочил, Боврил давай выбиваться, царапаться, Джейми пытается его удержать. Я к костылям. В комнату влетает Сьюзан, халат сзади хлопает. «Быстрее! Быстрее!» – кричит.

А я быстрее не могу. Мне чтобы вниз спуститься, нужно время. Руки трясутся. Не успею. Не успею и попаду под бомбёжку.

Джейми убежал вперёд, а Сьюзан стоит внизу, меня ждёт.

– Всё нормально, – говорит. – Без паники.

Готово, теперь через гостиную к чёрному выходу. На задний двор. Джейми уже нырнул в убежище Андерсона и пихает Боврила в корзину. Тот воет. Похоже на рёв младенца, которого мучают.

Я стою в дверях убежища и не могу ступить вперёд. Внутри я так ни разу и не бывала. Я терпеть не могла это убежище, оно наводило на меня страх, оно напоминало тот самый шкапчик дома под раковиной. Который с тараканами. Которых не видно и от которых нет спасения.

– Ада, – окликает меня Сьюзан из-за спины. – Вперёд, БЫСТРО.

А я не могу. Никак. Куда угодно, только не в этот сырой погреб, где пахнет ровно как в том шкапчике. Не в темноту. В свою старую боль.

Вой сирены. Джейми визжит:

– Ада, ну же!

Над головой точно разрывается на части самолёт. Бомбёжка. Настоящая бомбёжка, с настоящими бомбами, которых все так боялись, здесь у нас в Кенте. Здесь в шкапчике под раковиной…

Сьюзан подхватила меня под руки и скорей внутрь, вниз по ступенькам. Меня окутал сырой запах. Прямо чувствую вокруг себя тесные стенки, чувствую лапки тараканов… Когда я услышала свой крик, в нём звучал мамин хохот.

Я кричала. Наверху – новый взрыв. Ещё крики. Чьи? Джейми? Мои? Понять невозможно. Шкапчик так явно встаёт перед глазами, точно я снова в нём, прямо сейчас, меня только что сунули внутрь. Я буквально вижу его стенки вокруг. Ужас заволакивает сознание пеленой.

Внезапно я почувствовала, как что-то плотно облегает мои плечи. Одеяло, грубое шерстяное одеяло. Это Сьюзан завернула меня в него, как тогда в Сочельник, плотно-плотно, точно в кокон. «Ш-ш». «Ш-ш». Сьюзан обхватила меня руками, уложила на скамью и сама села тут же, чуть не на меня, придавила поясницей к стенке убежища.

– Всё в порядке, мы все тут, в безопасности, – говорит она и берёт Джейми на коленки. – Всё хорошо, Джейми, она просто испугалась. Всё хорошо. – Джейми хнычет. – Мы в безопасности. Нам ничто не угрожает. Всё хорошо.

Плотный кокон понемногу заставил меня успокоиться. Я вышла из своего забытья обратно к Джейми и Сьюзан. Перестала кричать. Сердце больше не колотилось, как сумасшедшее. Вместо сырого запаха этого шкапчика Андерсена я вдохнула запах шерстяного одеяла, мокрого от моих слёз.

Снаружи послышался новый взрыв, на этот раз дальше, и за ним трак-так-так зениток с нашего аэродрома.

– Всё хорошо, – устало повторяла Сьюзан. – Всё хорошо.

Когда часа через два дали отбой тревоги, мы со Сьюзан были ещё очень взбудоражены. А вот Джейми заснул у Сьюзан на коленках. В дом она его на ручках несла. Я шла следом в одеяле, как в плаще. Зайдя в дом, мы просто рухнули на пол в гостиной – подниматься по ступеням наверх не было сил.

Когда мы проснулись поздним утром, Сьюзан сказала мне:

– Ада, бомбёжки будут ещё не раз. Нам придётся спускаться в убежище. Тебе надо постараться к нему привыкнуть.

Меня аж передёрнуло. Я и подумать не могла о том, чтобы снова туда сунуться.

– Что тебя так взвинтило? – спросила Сьюзан.

– Мамин шкапчик… Там такой запах… – И я отправила себя как можно скорее поглубже на задворки сознания, пока паника снова не охватила меня. Коржик. Я верхом на Коржике.

Сьюзан постучала пальцем мне по подбородку.

– Запах можно изменить.

Она пошла на рынок и купила пахучих трав: розмарин, лаванду, шалфей. Подвесила в убежище за палочки, листочками вниз, к краям скамей. И тесная каморка наполнилась их ароматом, который не рассеялся даже после того, как сами веточки пожухли и задубели. Больше сыростью не пахло. Это помогло. Паника по-прежнему находила на меня, и Сьюзан по-прежнему вынуждена была каждый раз заворачивать меня в одеяло. Но я, как правило, уже могла сдерживать крики, и шкапчик не вставал перед глазами так явно. В целом ужасно, но я хотя бы не пугала Джейми.

А это было важно, потому что после того раза мы спускались в убежище почти каждую ночь. Началась битва за Британию.

Гитлер понял, что не ступит на Британские острова, пока не