В полдень во двор въехала карета. Из нее появилась вдова Третьякова с двумя дочками. Сразу же за ними подкатила двуколка с капитаном Лукьяновым. Афанасий Иванович Лукьянов, как и Алексей, был военным моряком, некогда служившем в Адмиралтейств-коллегии, но попавшем в немилость к начальству. За это его выслали из столицы в Архангелогородскую губернию, где он затем с дюжину лет командовал патрульным фрегатом. Лукьянова Алексей хорошо помнил, поскольку после смерти отца он помогал матушке пережить тяжелую утрату и часто захаживал. Он же стал и тем, кто первым указал ему путь в военно-морской флот. Алексей вдруг вспомнил, как когда-то, когда ему было лет пять или шесть, Лукьянов сев у печки, поднес к свету старый компас и сказал: “Запомни Алеша, капитан это не тот, кто громче всех орет, а тот, на чью тишину смотрят перед бурей. Когда чернеет море – все ищут глаза того, кто смело смотрит вперед. И знаешь еще, Алеша? Море как душа человека, если не знаешь глубины, легко утонуть даже при штиле»

Эти слова врезались в память Алексея – и с тех пор он начал рисовать корабли и считал сколько шагов от их дома до моря.

Маменька встретила гостей в новом сшитом на заказ платье из светлого шелка. Алексей настоял на покупке, а она приобщению к парижским модам не противилась, понимая, что так теперь принято. Но он догадывался, что сейчас она чувствовала себя неуютно в непривычном наряде, однако виду не показывала, держась горделиво и величаво. Алексея порадовало произведенное на гостей впечатление, выраженное в приподнятой брови Третьяковой и восторженном взгляде Лукьянова. Сам же Алексей несмотря на увещевания маменьки наряжаться не стал, ограничившись флотским мундиром.

– Милости просим, Афанасий Иванович. И вы, Евдокия Ивановна, Валюша и Настенька. Дом наш невелик, да светел и открыт для дорогих гостей, – приветствовала прибывших мать.

Евдокия Ивановна Третьякова, окинула хозяйским взглядом подворье когда-то купеческого дома и с подозрением покосилась на Скользящего Волка оживленно беседующего у конюшни с гувернером Лемье. Льющаяся потоком живая мелодичная французская речь поразила вдову. Она на мгновение растерялась, но тут же взяла себя в руки и, изобразив высокомерное презрение, королевским шагом взошла на крыльцо. За ней последовали дочери.

Оценив реакцию Евдокии Ивановны, Алексей с сожалением вздохнул. Его денег возможно хватило бы на постройку небольшого современного каменного особняка, но тогда бы ничего не осталось на содержание семьи. Решение принимала матушка, как всегда с мудростью решив пожертвовать помпезностью в пользу прагматичного и надежного расходования и преумножения доставшегося семье капитала. Впрочем самой Третьяковой тоже гордиться было нечем. Ее покойный муж начал строительство городского особняка, но до своей кончины не успел закончить. Со смертью мужа поубавились и доходы фамилии, в результате чего особняк так и остался недостроенным. Вдова с дочерьми теперь ютились в нем и, как поговаривали, если в скором времени не найдется богатого жениха для одной из ее дочерей, то собиралась искать на дом покупателя.

Анастасия высокая, с узкой, затянутой в корсет талией, тонкими скулами и кожей как фарфор, бросила холодный взгляд в сторону Алексея и отвернулась. Валентина же, одетая по не самой последней французской моде, с неуместным для архангельской погоды зонтом от солнца в руке, показалась Алексею невзрачной. Тем не менее все это семейство излучало ощущение, что они делают Григорьевым огромное одолжение, соблаговолив предложить брачную партию.

На фоне броской и яркой сестры, маленькая и полная Валентина с круглым добрым лицом особенно проигрывала. Зато, в отличии от Анастасии, она посмотрела на Алексея своими васильковыми глазами с интересом, задержала взгляд, смутившись, резко покраснела и улыбнулась, однако взгляд не отвела, а наоборот, подошла поближе и спросила:

– А вы, Алексей Григорьевич, и правда были на кораблях французов, что воевали с англичанами? Мне ваша маменька рассказывала, – она, улыбаясь, смотрела на Алексея широко распахнутыми, как у ребенка, глазами и с таким же детским любопытством ждала от него ответа. Маменька похоже уже всем похвасталась его подвигами и теперь нет в Архангельске человека, что не слышал бы о его похождениях в Атлантике и Новой Франции. Детский наивный образ Валентины с ее неприкрытым интересом и непринужденностью, вызвал у Алексея симпатию и он улыбнулся.

– Не думаю что вам захочется слушать о превратностях войны, – ответил Алексей, избегая рассказа, который был весьма далек от интересов собравшихся.

Анастасия с женщинами удалились в гостиную, пока Валентина продолжала свой допрос.

– А почему вы пошли служить?

Алексей бросил взгляд в окно на моросящий дождь, и ответил, подбирая слова.

– Сложно сказать почему мы выбираем те или иные пути. Возможно, я выбрал море потому, что однажды услышал как оно умеет молчать. На море тишина настоящая. Без лишних хитростей.

Медленно, будто бы прислушиваясь не столько к словам, сколько к тому, как Алексей их произносит, Валя снова спросила:

– Вы когда говорите про море – будто не про воду говорите, а про живое существо. Оно вас зовет, да?

С легкой улыбкой, Алексей посмотрел на девушку, на ее милое чистое лицо с васильковыми глазами. Она начинала ему нравится, несмотря на нелепый, неподходящий наряд и внешнюю непривлекательность.

– Иногда зовет, иногда нет. Море, как и люди, выбирает кого сломать, а кого отпустить.

– Получается, что вы из тех, кого оно отпускает, раз вы здесь? А я может быть из тех, кто будет ждать, когда море отпустит. Валя опустила глаза и опять покраснела.

– Не все умеют ждать. Только сильные. Слабые ищут берега поближе.

В комнату вернулись Евдокия Ивановна с Анастасией, в сопровождении капитана и маменьки.

Прислушавшись к разговору Анастасия перебила сестру:

– Расскажите лучше о Париже. Правда ли, что вы были в Версале и что сам король Людовик вручил вам офицерский патент?

– В Версале был. Патент подписанный королем мне действительно пожаловали, вот только короля мне не выпало чести лицезреть. А вот Париж действительно удивительный город, где нищие цитируют Вольтера, солдаты изучают Историю Рима, а служанку можно застать поглощенную чтением томика Шекспира. Обязательно там побывайте.

Анастасия едва улыбнулась в ответ. Холодно и без всякого интереса. Красивая и недосягаемая, она почти не вызывала у Алексея положительных эмоций. Еще одна неприступная крепость на его пути, которую пришлось бы завоевывать. Нужно ли ему это? В контраст с сестрой, теплая и наивная непосредственность младшей Валентины показалась Алексею более привлекательной и естественной.

– А правда, что в Париже вошли в моду шляпки с