С борта приближающегося фрегата «Надежда Благополучия» кто-то истошно крикнул: «Доигрались басурмане!». Прикрываясь дымом от горящей галеры, фрегат подобрался вплотную к османам и начал поливать спасающихся турок огнем своих батарей, завершая тем самым и без того полный разгром.

– Теперь уж они нас не забудут… – выдохнул Алексей, наблюдая, как последняя турецкая галера загнанная в ловушку между пламенем и русским флотом, аки зверь, обожженный огнем, начала пятиться назад, чтобы выброситься на мель.

Эпилог

Чесменская гавань еще дремала в золотом рассвете. Пахло гарью, смолой и печеными лепешками из турецких лавок. Огненная ночь осталась позади, но в памяти еще стояли сцены с, пожирающим османские паруса, пламенем и грохотом канонады.

Алексей стоял на шканцах, подставляя лицо береговому бризу. Ожоги уже почти не болели, а сожженные брови и ресницы снова начали расти. Он даже не жалел об утерянной в том бою сабле, подарке от капитана де Шуазеля. Она так и осталась лежать в иле на дне Чесменской бухты.

В груди щемило от боли потерь. Сколько их, русских матросов и офицеров, не дожили до дня этой победы. Перед глазами стояло лицо капитана Плещеева. Хоть с ним у Алексея сложились сложные отношения, командиром он был смелым, справедливым и в морском деле разбирался отлично. Он вспоминал лица матросов-канониров и морских солдат со «Святого Ианнуария», принявших неравный бой и прикрывавших его отступление. Лица парусных матросов, которыми он командовал, что погибли от ядер и книппелей турецкого флота в Хиосском проливе. А сколько, тех кого он не знал заплатили жизнями за эту победу. Они погибли, а почести воздают выжившим. В этом была какая то несправедливость по отношению к тем, кто не выжил, и одновременно гордость за тех, кто сражался и победил. Он сам, лейтенант Алексей Григорьев, был одним из них.

Размышления прервал Скользящий волк.

– Лодка готова, – сообщил он, и передал перевязь со шпагой.

Весь путь к флагману графа Орлова, Алексей не проронил ни звука. Матросы тоже молчали и над морем раздавался только мерный скрип уключин.

На палубе “Святого Евстафия” было многолюдно. Адмиралы и капитаны стояли на шканцах, под ними на верхней палубе между пушек – младшие офицеры и матросы. Над ними ослепительное эгейское солнце. Священник вознес благодарственную молитву за дарованную Господом победу. Граф Орлов произнес речь. За ним говорил

контр адмирал Грейг, получивший от графа Орлова новое звание сразу же после победы. Потом начались награждения и почести. Новые звания. Подарки из трофеев.

– Подойдите, капитан-лейтенант Григорьев, – раздался голос Орлова.

Алексей не сразу понял, что обращаются к нему. Сообразив, что окружающие повернули головы и смотрят на него, Алексей шагнул вперед. Его сапоги глухо стучали по палубе, но сердце молчало. Он не чувствовал гордости, только усталость. Только долг. Он подошел. Солнце било в глаза и они слезились. Нахлынула неловкость за красное лицо и отсутствующие брови с ресницами.

– Галеру спалил и другие брандеры своим маневром прикрыл. И главное выжил. Молодец. Герой, – похвалил граф, – Значит бог отмерил тебе срок, а коли так, будешь еще служить. Да не себе, а Государыне императрице и отечеству нашему. Посему от ее имени и по результату единогласной баллотировки жалуем тебе звание капитан-лейтенанта. А чтобы столь храбрый офицер мог и далее славу русского оружия приумножать, назначаю тебя на командование новоприобретенным фрегатом «Слава». Служи так же славно как и доныне служил.

Забили барабаны, запели флейты и Орлов вызвал следующего награждаемого.

Алексей повернул голову туда, где среди русских кораблей стоял захваченный у турков в ту памятную ночь фрегат, названный «Славой» Его фрегат.

На следующий день капитан-лейтенант Алексей Григорьев поднялся на борт своего корабля, над которым уже реял андреевский флаг. Фрегат английской постройки хоть и проплавал пару лет, но дерево еще не успело потемнеть. Легкий на ходу, быстрый и маневренный – хищник в теплых водах архипелага.

Матросы завершали уборку, красили, меняли и перевязывали такелаж, чистили до блеска бронзовые пушки. Алексей прошел по палубе, коснулся мачты – как отец трогает лоб новорожденного. Корабль слушал его.

Теперь он капитан и это не орден на груди. Это долг, это путь. Его путь. И когда фрегат, сверкая свежей краской, выходил из порта, Алексей стоял на шканцах – молчаливый и прямой. За его спиной остались Чесма. Боль утрат и пепел сгоревших кораблей. А впереди ждал простор. Разрезая волны «Слава» летела вперед, как награда, как память и как надежда.

Примечания

1

сильное волнение на море

2

весенний лов

3

снасти

4

детеныш тюленя

5

один из средних румбов компаса между главным и четвертным

6

древний навигационный прибор, применявшийся поморами

7

северо-запад

8

юго-запад

9

человек, который обложен тяглом

10

работник на промыслах

11

поводки, к которым привязываются крючки

12

длинный румпель у шняки и карбаса