– Но ведь мы можем предположить, сколько мы прошли? – удивился Алексей

– Мы можем предположить, как вел себя кабан, пока нас не было дома? После шторма лаг ничего не стоит, руль играл, течение уносило нас, как хотел Нептун. Единственное, что нам остаётся – это начать расчеты заново.

– А почему бы не выбрать курс по звездам или солнцу? Ребенком в шторм я оказался один в баркасе и использовал компас и звезды, чтобы добраться к берегу.

– Давным-давно мореходы так и делали – использовали звезды как ориентир, – кивнул штурман, – Их путешествия были дорогой в неизвестность, очень рискованными, и многие из них так и не вернулись к своим женушкам. Потом люди изобрели компас. Для компаса не нужны ни звезды, ни солнце. Смотри на стрелку и плыви. Но компас капризен, как подружка моего сына Пьера когда она на сносях. Возле берегов или железа он отклоняется, а ошибись в направлении хоть на долю румба и через тысячу миль попадешь, скажем вместо Бреста в Ливерпуль, прямо в лапы англичанам. Да и звезды не стоят на месте. Их тоже носит как пьяного матроса после кабака. А главное – направление ничего не значит, если не знаешь, где находишься и куда идешь. Поэтому люди изобрели карты.

Штурман достал трубку, набил ее табаком, но раскуривать не стал, а продолжил:

– С картой оно проще. Находитесь вы скажем в Париже, а попасть хотите в Тулузу.

Посмотрели направление, взяли компас и идете прямиком куда собирались. Но так будет пока не напьетесь в придорожной таверне и не уснете в телеге с сеном. Просыпаетесь, а телега тарахтит где-то по неведомой дороге. Куда занесло занесло – неведомо. А пойдете теперь по компасу, по старому направлению и придете… опять в Ливерпуль, – штурман хрипло рассмеялся и таки поджег трубку.

Над квартердеком пополз ароматный запах. Выпустив дым колечком, которое тут же унесло ветром, Гийом вернулся к рассказу:

– На суше оно проще – есть ориентиры: гора там какая, деревенька, река, или озеро. А в море нет ничего и дорогу не у кого спросить. Поэтому, ни звезды, ни компас, ни карта ни сами по себе, ни даже вместе – штурману слабый помощник. Тут нужно уметь определить где находишься. А с этим уже смотрите на карту: куда приплыть нужно, где мели, где рифы, а где течения, и курс прокладываете. А там уже можно и по компасу или по звездам если компаса нет. И не важно если компас ошибется. Снова проверили свое положение и курс исправили.

– Было бы все так просто, не учили бы меня в Морской академии алгебре, тригонометрии, астрономии и навигации, – хмыкнул Алексей.

Штурман снова рассмеялся.

– Поэтому и нужна наука. В древности звезды мореплавателю курс указывали, а сейчас они для другой цели служат. Долготу свою и широту вычислять. Чтобы учитывать движение звезд, с милостивого дозволения короля Людовика XIV раз в год выпускают календарь и эфемериды восхода и захода Солнца, Луны и других планет, где движения небесных тел рассчитано астрономами-математиками. Выбираете одно из них, замеряете его угол к луне октантом, и с помощью таблиц эфемерид определяете долготу. А зная где находишься, уже простая математика и геометрия сгодятся, если есть компас, часы, карта и лаг, чтобы скорость мерять. Такая вот наука. Но что-то я заболтался с вами, месье. Нужно эту самую проклятую долготу вычислять. а то не знаю как на «Ле Тритоне» и флейтах, но на «Арденте» мастер-штурман та еще пьянь, когда переберет, то и долготу с широтой спутать может. Лучше я сам.

– Месье, Гийом. Давайте я сам сделаю измерения и расчет, а вы подскажите если ошибусь в чем, – предложил Алексей.

– Разумеется, месье. – охотно согласился штурман, и протянул энсину свой ящичек с инструментом, – это одна из моих обязанностей – обучение младших офицеров. Да и старших учить приходилось.

Алексей взял в руки октант и поднял глаза к небу, выбирая подходящую звезду.

– Говорил мне как-то мой наставник, – видя колебания энсина, сказал Гиойм, – что какую звезду выберешь, та и станет талисманом на всю жизнь. Даже когда другие звезды легче найти и светят они ярче, будешь искать свою, заветную.

Юноша поднял взгляд к звёздам: Регул царственно сиял в созвездии Льва, Антарес всплывал над дальним юго-востоком. Капелла угасала в северо-западе, Сириус, едва видимый над морем, догорал на краю горизонта. Альдебаран медленно уходил за Луну, а на востоке уже проступал Альтаир, как вестник ясной ночи после шторма.

Выбрав Альтаир, юноша замерил угол, и по таблицам эфемерид рассчитал долготу.

– Альтаир значит, – кивнул штурман, делая собственные расчеты, – Непростая звезда. Обычно она используется для определения широты, а не долготы. Да и не в каждой таблице ее найдете – слишком далека от эклиптики, что увеличивает погрешность в расчетах. Ну что же… вы выбрали. Теперь она станет вашим талисманом, вашей морской звездой.

Из восемнадцати транспортных судов удалось собрать только дюжину. Штормом их снесло на юго запад. Брать курс на Квебек с потрепанным бурей конвоем почти без кораблей сопровождения, с учетом того, что у берегов северной америки безнаказанно владычествовали англичане, показалось капитану «Ардента» самоубийством и он принял решение вести конвой на Мартинику.

Шла вахта Алексея, когда марсовый прокричал, что видит берег. Жара стояла неимоверная, дышалось тяжело, а рубаха липла к коже. Алексей завидовал матросам, что раздевшись по пояс, блестели на солнце загорелыми, мокрыми от пота торсами. По мере приближения, берег становился все отчетливей: слева темнели отвесные скалы Диамантового мыса, роняя тонкие струи водопадов. Правее, вдалеке, начинались плантации сахарного тростника – почти геометрически ровные линии зелени на тлеющем фоне красной земли. Над ними, как страж, возвышались бастионы крепости Сент-Луи, ощетинившись зубцами, амбразурами и жерлами орудий.

Капитан де Шуазель уже поднялся на палубу и в подзорную трубу смотрел на мачты испанских и французских кораблей стоящих на якоре и нагромождение черепичных крыш Форт-Рояла, смотрел туда, где как как рыбки в пруду, суетились многочисленные лодки и баркасы. Капитан отдал приказы. Матросы убрали паруса, и под крики-мулатов грузчиков, звуки боцманского свистка и гомон экипажа, «Ле Вонжер» занял свое место на рейде.

Через несколько дней в гавань пришло три три транспортных судна, из разбросанного штормом конвоя, через неделю еще одно. Больше никто не появился и оставалось лишь