— Кенелм собирает вещи, чтобы ехать в Испанию.

— Когда он уезжает?

— Пока не определился. В новом году мы отправляем подкрепление Веллингтону, и из Комба будет уходить корабль, чтобы забрать офицеров и солдат, вступивших в 107-й пехотный полк. Кенелм ждет уведомления.

— Тебе придется съехать из дома декана. Куда ты пойдешь?

— Не уверена. Может, сниму дом.

— Ты выглядишь обеспокоенной. Скажи мне, что у тебя на уме.

— О, мама, — сказала Элси, — я бы хотела жить здесь, с тобой.

Арабелла кивнула, не удивившись.

— И я бы хотела, чтобы ты жила здесь, ты это знаешь.

— Но как же Спейд?

— Вот в этом я не уверена. Он добрый и щедрый человек, но будет ли он рад делить свой дом с детьми другого мужчины — с пятерыми?

— Я знаю, это много, о чем просить. Но ты поговоришь с ним об этом?

— Конечно, — сказала Арабелла. — Но я не знаю, что он скажет.

*

Спейд был в холле, собираясь на заседание совета, а Арабелла наблюдала за ним. Бриджи выходили из моды, и на нем были брюки из серой полосатой ткани. Он надел синий двубортный фрак и высокую шляпу с загнутыми полями, затем заглянул в зеркало, висевшее у двери.

— Мне нравится, как ты носишь одежду, — сказала она. — Так много мужчин неряшливы и безлики. Ты всегда выглядишь как с картинки в рекламе портного.

— Спасибо, — ответил он. — Я и есть реклама, правда, сукна, а не портновского искусства.

— Я сегодня слышала сплетню, о которой должна тебе рассказать, — сказала она.

— Надеюсь, пикантную.

— Вроде того, но она тебя обеспокоит.

— Продолжай.

— Элси заходила сегодня днем, как обычно.

Спейд вспомнил, что зять Арабеллы вступил в 107-й пехотный полк в качестве капеллана.

— Когда Кенелм уезжает в Испанию?

— Он все еще улаживает дела.

— Я тебя перебил, прости. Что за сплетня?

— Люди говорят, что Эймос является отцом маленького виконта Нортвуда.

Это была плохая новость, подумал Спейд. Намек на безнравственность мог повредить на выборах. Нечто подобное омрачило его первую попытку стать олдерменом. Во второй раз он был уже женат, и скандал потерял свою остроту.

— Что Элси имеет в виду под «людьми»? — спросил он.

— Она узнала это от Белинды Гуднайт, а та настоящая сплетница.

— Хм. Слухи о юном Хэле ходили, но это было много лет назад.

Спейд помнил, потому что положение Хэла было похоже на положение Эйба. Считалось, что оба мальчика были зачаты в прелюбодеянии. Первый муж Арабеллы, епископ Латимер, отреагировал яростью, но, когда Джейн подарила Генри сына и наследника, тот, казалось, не усомнился в отцовстве мальчика, и сплетни утихли.

— Слухи, похоже, снова всплыли, — сказала Арабелла.

Спейд с отвращением хмыкнул.

— И я знаю почему. Это выборы.

— Думаешь, это Хорнбим начал?

— У меня нет абсолютно никаких сомнений.

На лице Арабеллы появилось брезгливое выражение, словно она съела что-то кислое.

— Этот человек одна сплошная проблема.

— Верно. Но я думаю, что смогу заставить его замолчать. Я поговорю с ним сегодня вечером.

— Удачи.

Спейд поцеловал ее в губы и вышел.

Городской совет, состоящий из всех двенадцати олдерменов, заседал в зале Ратуши. Как всегда, на столе стоял графин с хересом и поднос со стаканами, чтобы олдермены могли угощаться. Мэр, Фрэнк Фишвик, вел заседание со своей обычной смесью дружелюбия и твердости.

Оба кандидата в парламент были олдерменами и присутствовали на заседании. Спейда поразил контраст между ними. Эймосу еще не было сорока, а возраст Хорнбима подбирался к шестидесяти, но их разделяли не только годы. Эймос, казалось, был в гармонии с собой и своим положением, а у Хорнбима было лицо человека, чья жизнь представляет один непрерывный конфликт. Он склонил голову и смотрел на присутствующих из-под густых бровей, словно готовый принять любой вызов.

Выборы были главной темой. Парламент назначил их проведение между 5 октября и 10 ноября. Точную дату оставляли на усмотрение местных властей. Совет решил провести предвыборные дебаты на рыночной площади в день святого Адольфа, а голосование на следующий день в Ратуше. Было выставлено две кандидатуры, и обе были представлены в соответстующем порядке. Подсчет голосов должен был контролировать секретарь мировых судей, Люк Маккаллох. Организационные вопросы не вызвали споров, и Спейд провел это время, планируя свой разговор с Хорнбимом.

Как только заседание закончилось, он сразу подошел к Хорнбиму и сказал:

— Пару слов, олдермен, если позволите.

Хорнбим посмотрел свысока и ответил:

— У меня мало времени.

Спейд сменил тон.

— На это у тебя найдется время, Джоуи, если тебе дорога твоя шкура.

Хорнбим был слишком ошеломлен, чтобы ответить.

— Отойдем на минутку. — Спейд отвел Хорнбима в угол. — Тот старый слух об Эймосе и Хэле Нортвуде снова выкопали из могилы.

Хорнбим вновь обрел свое обычное высокомерие.

— Надеюсь, вы не думаете, что я хожу по городу и распространяю грязные сплетни.

— Ты несешь ответственность за то, что говорят твои друзья и сторонники. Не притворяйся, что они тебе неподконтрольны. Они делают то, что ты им говоришь, и когда ты скажешь «стоп», они остановятся. Сейчас ты должен приказать им держать язык за зубами насчет Хэла Нортвуда.

Хорнбим повысил голос.

— Даже если бы я поверил в то, что вы говорите, с какой стати я должен вас слушаться?

Один или два человека обернулись на них.

Спейд ответил так же громко:

— Потому что тем, кто живет в стеклянных домах, не следует бросаться камнями.

Хорнбим понизил голос.

— Я понятия не имею, о чем вы говорите, — сказал он, но его манера противоречила его словам.

Спейд говорил тихо, но настойчиво:

— Вы вынуждаете меня это сказать. Вы и сами незаконнорожденный.

— Вздор! — Дыхание Хорнбима стало прерывистым, и он с трудом пытался его контролировать.

— Вы всегда говорили, что ваша мать умерла во время эпидемии оспы в Лондоне.

— Это чистая правда.

— Вы не могли забыть Мэтта Карвера.

Хорнбим крякнул, словно его ударили под дых. Его лицо побледнело, и он с трудом дышал. Казалось, он не мог говорить.

— Я встретил Мэтта Карвера, — сказал Спейд. — Он вас хорошо помнит.

К Хорнбиму вернулся дар речи.

— Я не знаю никого с таким именем.

— Мэтт стоял рядом с вами у эшафота, пока вы смотрели, как умирает ваша мать.

Это было жестоко, но он должен был убедиться, что Хорнбим понял, что он знает все.

Хорнбиму удалось выдавить:

— Дьявол.

Спейд покачал головой.

— Я не дьявол, и я не собираюсь разрушать вашу репутацию. Вы не заслуживаете сочувствия, но выборы не должны выигрываться и проигрываться на злобных сплетнях. Я знаю о вашем прошлом уже семь лет и никому об этом обмолвился, даже Арабелле. И не скажу, при условии, что разговоры об Эймосе и Хэле прекратятся.

Хорнбим задыхаясь, выдавил:

— Я этим займусь.

— Хорошо, — сказал Спейд и ушел. Хорнбим никогда не простит ему этого, но они и без того враждовали долгие годы, так что Спейд ничего не терял.

Дома на обеденном столе его ждал ужин. Спейд налил себе капустного супа и отрезал два ломтя холодной говядины. Арабелла потягивала вино, и он почувствовал, что она хочет что-то сказать. Закончив есть, он отодвинул тарелку и произнес:

— Ну же, выкладывай.

Она улыбнулась.

— Ты всегда знаешь, когда я о чем-то беспокоюсь.

— Продолжай.

— Мы очень счастливы в этом доме: ты, я и Эйб.

— Слава Господу, и спасибо тебе.

— И тебе спасибо, Дэвид. Я тебе нравлюсь.

— Поэтому я на тебе и женился.

— Ты думаешь, это обычное дело, но это не так. Я никогда прежде не жила с мужчиной, которому бы я нравилась. Отец считал меня уродливой и непослушной, а Стивену я была просто не очень интересна.

— Трудно себе представить.

— Я не хочу, чтобы что-то менялось.

— Но жизнь меняется. И…