Пока глава обдумывал дело, Сунь Юань же, в свою очередь, не смог сдержать разочарования. Он-то думал, что сейчас станет свидетелем кровожадной сцены пыток с участием нового главы в качестве палача, а в итоге все вышло чересчур… гладко и спокойно. Даже крови не было.

Он осторожно приблизился к Юнь Шэнли:

– Глава, вы их так и отпустите?

Юнь Шэнли откинулся на спинку стула и пронзительно взглянул на подчиненного. Лицо главы выражало лишь одно – азарт.

– Иногда, чтобы поймать крупную рыбу, нужно пожертвовать мелкой. Сначала опросим соседей, а потом необходимо будет отправиться в архив и отыскать всю известную информацию о Бао Муяне. Где он родился, что у него есть сейчас, что останется после смерти, за исключением поминальной таблички. Эти мужчины нам еще понадобятся. Мы будем за ними наблюдать, и, когда один из них оступится, мы будем рядом.

Он окинул Сунь Юаня долгим взглядом и кивнул.

– Отправь за ними стражу, пусть следят за каждым их шагом. Нам нужна каждая деталь – с кем они встречаются, о чем говорят. Пусть не упустят ничего.

– Понял!

Сунь Юань поклонился и поспешил выполнить приказ, покидая комнату допросов. Юнь Шэнли встал, подошел к окну, открыл его и посмотрел на небо. Черные облака надвигающейся грозы усиливали тревожное предчувствие. Ветер холодил лицо, но голова продолжала работать, и перед глазами мелькали одно за другим воспоминания о случившемся на постоялом дворе.

«Орден Полуночников…» – эти слова снова и снова крутились в мыслях, как пчелы кружатся вокруг цветка. Юнь Шэнли знал, что дело гораздо сложнее, чем просто убийство. Орден не действовал без причины. Все указывало на то, что они вновь решили заявить о себе, и это было серьезной угрозой.

Только вот… Чего они хотели на этот раз?

Глава 3

До своей смерти Бао Муян жил в бедных кварталах, где люди ютились в крошечных пристройках из подгнивающего дерева, крытых соломой. Улочки были узкими и грязными, а сквозь прорехи в крышах виднелось серое мрачное небо. И земля, и дома насквозь пропитались запахом сырости и дыма от очагов. Именно в это место собирался отправиться Юнь Шэнли для дальнейшего разбирательства.

Будучи главой Ведомства наказаний, он выбрал тактику постепенного изучения всех связанных с убийством деталей и проведения опросов. Он не любил спешку, особенно в таких делах. Сначала допросили гостей постоялого двора – тех, кто мог видеть что-либо подозрительное в день убийства. Следующими шли главные подозреваемые – друзья Бао Муяна. Признания людей дали ему некоторые важные сведения о случившемся, но не сложились при этом в единое целое.

Все равно здесь что-то было не так.

В своих мыслях он постоянно возвращался к разговору с Яо Линем, владельцем постоялого двора. Хотя с виду господин Яо казался спокойным и вежливым, что-то в его поведении настораживало Юнь Шэнли. Словно каждый жест и каждая реплика были заранее отрепетированы. Юнь Шэнли понимал: пока он не выяснит, что именно не дает ему покоя, он не сможет закрыть дело. Потому решил спуститься с лошади, чтобы посмотреть на цветы[5], начав со сбора всевозможных сплетен о семье Бао Муяна и его жизни до убийства.

Одновременно с этим новый глава Ведомства постарался не забыть о том, что ему следовало бы наладить отношения со служащими своего Ведомства. С Сунь Юанем, новым помощником, ему было просто: оба – новички в своей работе, и потому их союз строился на взаимопонимании и общем энтузиазме. Но вот с Чжи Ханем все было иначе. Тот был бездельником с вечно заискивающей улыбкой, которую Юнь Шэнли находил неприятной. К тому же… Так уж вышло, что Юнь Шэнли из-за своего назначения сдвинул Чжи Ханя с насиженного места. До его прихода тот был временным главой Ведомства наказаний и мог позволить себе многое. Однако теперь их роли изменились, и Чжи Хань не мог скрыть свое недовольство, хоть и понимал прекрасно, что ему придется остудить свой пыл и привыкнуть к должности заместителя.

Новый год прошел, но Ведомство наказаний еще не вернулось к привычной рабочей жизни. Дни отдыха, что полагались чиновникам, оказались слишком короткими, чтобы по-настоящему отдохнуть. Вернувшись на службу, они с трудом вникали в дела, лениво перелистывая свитки, раскладывая по столам кисти и надеясь, что работа выполнится сама собой. На дверных косяках кое-где виднелись следы красных бумажных украшений, которые никто не торопился снимать. Разговоры то и дело возвращались к праздничным дням – кто-то рассказывал о вкусных угощениях, кто-то жаловался, что не успел наиграться в кости или толком выспаться. Ближе к полудню следующего дня сонные чиновники собрались в кабинете главы Ведомства. Ночью им совсем не спалось, поэтому иногда раздавались едва слышимые зевки.

– Итак, раз мы с вами теперь работаем вместе, то над нашим первым делом нужно постараться. Сделаем все быстро и гладко.

Сунь Юань радостно посмотрел на главу, и его глаза засияли от воодушевления. Быть частью команды под руководством столь молодого и решительного человека… Такая честь для него!

Чжи Хань же радостным не казался от слова совсем. До появления Юнь Шэнли именно он мог делать все, что желал, и не делать того, что не хотел. А не хотел он многого.

– Команда… – фыркнул он. – Для кого-то это первое дело, но для меня… Для такого опытного человека, как я, все это – пустая трата времени. Мы могли бы раскрыть убийство и без прогулок по грязным и вонючим улочкам.

Юнь Шэнли расплылся в улыбке и с демонстративной небрежностью сел на место главы Ведомства.

– Уважаемый бывший глава, – с нажимом произнес он, выделяя голосом слово «бывший», – не забывайте, что ваше время на посту закончилось. Теперь тигр здесь я, а вы – слуга, который приносит мне мясо в пасть. Смотрите, чтобы в один из дней моей едой не стали вы сами.

Чжи Хань побледнел от таких слов. Он не ожидал подобного заявления и теперь был выбит из колеи. Юнь Шэнли прямо заявил, что он здесь – почти что император, а остальные – лишь слуги, ползающие в его ногах. Чжи Хань почувствовал себя загнанным в угол, осознав, что больше не имеет прежнего влияния. Вдруг появился кто-то сильнее его, и это понимание оказалось болезненным.

– Ну что вы, глава Юнь, – быстро проговорил Чжи Хань, стараясь скрыть свой страх за лицемерной улыбкой. – Я