Чжи Хань с раздражением покачал головой.

– Хм, если продолжишь в том же духе, то и долголетие тебе не светит. Эй, дырявая ты голова! Ответил только на самый легкий вопрос! Давай-ка поподробнее: где живешь, чем занимаешься, сколько у тебя детей, сколько жен и наложниц? Хотя какие там наложницы… Или уже собирался утаить что-то, «безмолвный»? – В голосе Чжи Ханя прозвучала угроза.

Шэнь Уюй, заикаясь, продолжил рассказывать о себе, следуя плану. Сунь Юань, хоть и ворчал про себя, старательно записывал каждое слово.

Чжи Хань кивнул, показывая, что сказанного достаточно, и тут же перешел ко второму подозреваемому, Го Чжиланю.

– Ты, худой! Имя, где живешь и прочее. Не заставляй повторять!

Тот глубоко вздохнул, стараясь не выдать своего волнения.

– Го Чжилань, живу у порта, работаю там же… Детей пока нет… Жена на сносях… Я ничего не совершал, просто случайно оказался там, когда это случилось, – проговорил он, сжимая кулаки от напряжения.

Чжи Хань наклонился ближе к нему, внимательно осматривая его лицо:

– Ну-ну, давай не прибедняйся. С таким приятным именем[3], а пахнешь как рыба… Как же такой «благородный лотос» оказался среди рыбацких сетей?

Го Чжиланю не особо был понятен каламбур от чиновника Ведомства, но сам Чжи Хань смог поднять себе настроение.

– Записывай, Сунь Юань, – буркнул он, оборачиваясь к пареньку.

– Записываю… – протянул Сунь Юань, только и успевая выводить иероглифы. Он не был писарем, но за короткое время ему пришлось им стать.

Подозреваемые постепенно успокоились, и их ответы стали более уверенными. Они рассказывали о себе, избегая деталей, но никто не мог предложить ничего, что объяснило бы мотив убийства Бао Муяна.

Кань Фэйло был последним, кого допросили, но он выглядел очень уставшим и расстроенным, поэтому путался в некоторых деталях. Он жил один, потому что его жена умерла десять лет назад и больше он не нашел хорошей женщины.

– Все трое – обычные люди, – пробормотал Чжи Хань. – Кто бы мог подумать, что в такую простую компанию затесался убийца?

Каждый из них был человеком, не имевшим статуса или именитой фамилии. Они жили, мирно зарабатывая на пропитание работой в порту, и у Чжи Ханя и Сунь Юаня не появилось никаких идей, почему кому-то из них могла быть выгодна смерть Бао Муяна, если только речь не шла о каком-то стороннем конфликте.

Прошло ровно двадцать девять минут. Палочка благовоний уже собиралась потухнуть, но тут перед сидевшим в кабинете Юнь Шэнли предстали запыхавшиеся подчиненные. Лицо Чжи Ханя блестело от пота, а его руки дрожали, когда он протянул главе испачканный чернилами лист. Грубые каракули на бумаге говорили о том, что отчет явно был написан в спешке, и Юнь Шэнли даже не сомневался в его низком качестве.

– Глава, докладываю. Четверо человек – Шэнь Уюй, Го Чжилань, Кань Фэйло и Бао Муян – после работы решили отметить получение платы и пришли на постоялый двор. Они заказали вино, вяленое мясо, орешки…

У Юнь Шэнли заболела голова. Он подпер лоб рукой и устало произнес:

– Опусти эти детали. Все это я видел сам.

Чжи Хань сглотнул и продолжил:

– Ладно! Кхм, так вот, они просидели в заведении больше часа. Бао Муян был весел, много разговаривал, шутил, ничего не ел и только пил вино, ну а дальше вы уже знаете. Умер он так неожиданно, что Го Чжилань, Шэнь Уюй и Кань Фэйло совершенно растерялись.

Глава Ведомства задумчиво посмотрел на неаккуратный отчет и, положив его на стол, устало произнес:

– Эти трое давно знали Бао Муяна? Есть ли у них жены?

– Они живут по соседству друг с другом и, разумеется, водят дружбу много лет. У Го Чжиланя беременная жена. Кань Фэйло живет один, приглядывает за пожилой матерью. Шэнь Уюй одинок, но Го Чжилань проболтался, что тот раньше ухаживал за женой Бао Муяна, но та все же выбрала нашу жертву. Шэнь Уюй не обиделся и продолжил дружить с Бао Муяном.

Юнь Шэнли поднял голову:

– Так и кто же подсыпал яд?

Чжи Хань почесал голову и неловко ответил:

– Глава, этого я не знаю. Вы дали мне задание только допросить и написать отчет, а узнать, кто причастен, – это уже совершенно другое. Необходимо больше времени!

Юнь Шэнли закатил глаза. Ни выводов, ни догадок, ни маломальских предположений… Он не понимал, почему этот человек работает с ним. При вступлении в новую должность наилучшим решением было бы отправить весь бывший состав Ведомства в отставку. И жизнь стала бы проще, и все уставшие люди наконец бы отдохнули!

– Глава Юнь, разве вы сами не можете это узнать?

Юнь Шэнли достал свой жетон:

– Смотри, что тут написано?

Чжи Хань прищурил глаза и прочитал во все горло:

– Глава Ведомства наказаний!

Юнь Шэнли убрал жетон обратно на пояс:

– Я здесь глава, а вы мои подчиненные, и в мои обязанности входит смотреть только на документы, а не на твое глупое лицо.

Чжи Хань потер лицо, не понимая, почему оно глупое, и тихо пробормотал, чтобы глава не услышал:

– Вы теперь при любом случае будете хвастаться своим жетоном?

Тут вмешался до этого тихо наблюдающий за ними Сунь Юань:

– Глава, вы думаете, что в убийстве Бао Муяна виноваты те трое?

Юнь Шэнли заговорщицки улыбнулся:

– Возможно… Сам подумай, по их словам, они просидели не более двух часов. Яд «Кровавой бабочки» всасывается меньше чем за тридцать минут. Значит, мы с другими чиновниками уже были на постоялом дворе в тот момент, когда кто-то подмешал ему в чашу с вином яд. По моим наблюдениям, он разговаривал только с этими тремя друзьями и со слугой постоялого двора.

– Тогда точно виноват хозяин этой забегаловки! Не могу доверять слишком красивым людям!

Юнь Шэнли отмахнулся от него:

– Пока вы писали мне эту бумагу, – Юнь Шэнли поднес отчет, с усердием написанный подчиненными, к пламени свечи, и бумага с легким треском воспламенилась, – я успел кое-что выяснить.

– Глава!

– Глава Юнь!

Чжи Хань и Сунь Юань от разочарования схватились друг за друга и едва ли не осели на пол.

Выражение их лиц позабавило Юнь Шэнли, и он хмыкнул, продолжив одновременно говорить и смотреть на то, как пламя пожирает весь труд его работников:

– Я узнал, что Яо Линь имеет хорошую репутацию. Большинство влиятельных людей останавливаются на его постоялом дворе. Я вспомнил этого господина Яо. Пару лет назад ходили слухи о том, что какой-то юноша открывает