Взмахом руки приказав Сунь Юаню молчать, Юнь Шэнли медленно подошел к столу. Его тень нависла над дремлющим чиновником. Чжи Хань что-то пробормотал во сне, вряд ли ожидая, что позади него притаится опасный зверь. Мгновение спустя Юнь Шэнли с силой хлопнул по столу, заставив Чжи Ханя вздрогнуть и тут же проснуться.

– Глава? Глава! – Чжи Хань протер глаза и глупо вытаращился. – Я думал, вы позже придете!

Юнь Шэнли устало вздохнул:

– Я должен тебе отчитываться о каждом своем шаге?

– Ну что вы, глава, не стоит. – Чжи Хань засуетился, стараясь сесть ровно и придать лицу серьезности. – Только в должность вступили, а уже работаете не покладая рук!

Юнь Шэнли не было дела до его потуг, поэтому он заговорил о более важных вещах:

– Иди допроси трех людей, которых только что привели, – приказал он, скрестив руки на груди. – Напиши отчет и принеси его мне. На все даю тебе час.

– Час?! – взвизгнул Чжи Хань и вскочил с насиженного места. Его голос задрожал, и лицо приняло выражение полного отчаяния. – Глава, это слишком мало! Такое задание невозможно выполнить за час!

Он почти плакал, не веря в то, что Юнь Шэнли всерьез ожидает от него подобных подвигов. Их глава совсем сумасшедший, раз считает, что за такое короткое время можно выполнить столь серьезное поручение!

Юнь Шэнли сел за стол, за которым до этого развалился чиновник, достал бумагу и кисть, чтобы написать доклад верховному цензору.

– Тридцать минут и ни секунды больше, – спокойно добавил он, не отрывая взгляда от бумаги, на которой уже начал выводить стройные ряды иероглифов. – Если к тому моменту, как догорит палочка благовоний, работа не будет выполнена, всю ночь простоишь на коленях перед воротами Ведомства.

Сунь Юань, услышав это, начал медленно пятиться в сторону выхода, но Юнь Шэнли заметил его движение:

– Стой! Иди вместе с Чжи Ханем и проследи, как тот выполняет работу. Если он не успеет, то вы оба будете наказаны!

Подчиненные не знали, чего нужно было бояться больше: угрозы простоять всю ночь на коленях или разгневанного из-за невыполненного приказа главу.

Чжи Хань с жалостью посмотрел на Сунь Юаня и медленно пошел к двери. Его ноги словно налились свинцом. Переживающий не меньше Сунь Юань подтолкнул его вперед, пытаясь ускорить.

– Чжи Хань, осталось двадцать девять минут! – подлил масла в огонь Юнь Шэнли, даже не поднимая головы.

Услышав это, Чжи Хань выскочил за дверь и почти перешел на бег.

Как только они оказались в коридоре, Чжи Хань резко выдохнул и расслабил плечи, будто сбросив с себя тяжелый груз.

Сунь Юань, наблюдавший за его странным поведением, приподнял бровь:

– Заместитель Чжи, разве вы только что не торопились? – Голос юноши был пропитан легким недоумением.

Чжи Хань выпрямился и, как бы оправдывая собственную неловкость, гордо заявил:

– К чему спешить? Запомни мой первый совет: перед начальством делай вид, что хочешь работать, а сам старайся поменьше напрягаться. От того, что ты все сделаешь быстро, поручений меньше не станет.

Сунь Юань застыл, и Чжи Хань с улыбкой обернулся к нему:

– Когда я был мелким чиновником, мне дали прозвище Соленая рыба[1]. До сих пор я придерживаюсь того же принципа работы.

Работа Ведомства наказаний шла по строго выверенному распорядку. По утрам устраивали обсуждения, на которых глава давал распоряжения своим подчиненным. День начинался с разбора предыдущих дел, подведения итогов допросов и распределения новых задач между служащими.

Кабинеты были заполнены книгами и трактатами о законе и свитками, в которых были расписаны все детали преступлений: где, когда, кто жертва, кто убийца или кого в убийстве подозревают, какие догадки и доказательства сейчас имеются.

Залы для допросов находились в центральной части здания, совсем недалеко от кабинетов. Комнаты были просторны, но лишены излишеств. Деревянный стол, на котором лежали принадлежности для письма, и несколько стульев – единственные предметы мебели.

Чжи Хань стоял напротив троих подозреваемых, из которых каждый нервно переминался с ноги на ногу.

– Я глава Ведомства наказаний! Прошу внимания!

Мужчины перед ним переглянулись, явно не понимая, как Чжи Хань может называть себя главой. Они были уверены, что глава Ведомства – тот, кто говорил с ними на постоялом дворе и кто приказал привести их сюда. Слухи о Юнь Шэнли быстро разлетались, и все знали, кто он такой. И глава Ведомства явно не был этим толстым чиновником с плешивой головой.

Сунь Юань, стоящий рядом, бросил удивленный взгляд на напарника.

– Заместитель Чжи, – мягко поправил он. – Вы что-то путаете. Вы теперь заместитель главы Ведомства, а не сам глава.

– Ах, точно, – запинаясь, ответил Чжи Хань, после чего прокашлялся, пытаясь вернуть себе утерянный авторитет. – Кхм, я заместитель главы Ведомства. Но не думайте, что влияния у меня меньше. Так… – начал он, указывая на первого мужчину. – Тот, на кого показываю пальцем, должен сообщить: имя, место проживания, где работаешь, сколько детей, сколько жен, совершал ли преступления. Все понятно?

Он жестом подозвал Сунь Юаня, который пытался отойти в сторону.

– А ты записывай, – бросил Чжи Хань, не терпя возражений.

Сунь Юань возмущенно покачал головой. Он привык, что им могут командовать, но глава Ведомства ведь указал, что Чжи Хань должен был сделать доклад сам.

– Господин заместитель, эту работу глава Ведомства поручил вам, а не мне!

Чжи Хань посмотрел на него с прищуром:

– Сунь Юань, запомни второе правило Ведомства наказаний. Лучше дружить с коллегами, а не враждовать. Так что доставай свиток и записывай! Работу не выполню я, а пострадаешь и ты тоже.

Времени на поиск писаря не было, поэтому заместитель решил воспользоваться помощью младшего.

Сунь Юань нехотя разложил заранее приготовленную для допросов бумагу. Он быстро растер твердый брусок туши, небрежно обмакнул в чернила кисть, случайно капнув на пол, и приготовился записывать. Чжи Хань тем временем повернулся к подозреваемым, указывая на первого:

– Вот ты, который с бородой. Начинай.

Шэнь Уюй, которого выбрали первым, вздрогнул от неожиданного и резкого обращения. Его руки дрожали, он нервно сглотнул.

– Шэнь… как «женьшень». Уюй как «безмолвный»[2]. Я ничего такого не совершал! – Его голос звучал прерывисто, словно он вот-вот потеряет сознание.

– Безмолвный,