– Вы бы, сокол ясный, прежде чем так залихватски судить о мученике нашем государе-императоре, плавать бы научились!

– Василий Федорович! – воскликнул Беляев. – Хоть сейчас-то, голубчик, давайте без политики.

Мокрый, взъерошенный Экштейн был слишком потрясен случившимся, чтобы достойно ответить. Весь дальнейший путь он просидел на носу, отвернувшись от ловко управляющегося с шестом казака и клацая зубами.

За несколько дней исследователи обогнули западный берег Питиантуты, подробно зарисовывая рельеф и впадавшие в озеро реки. В последнюю ночь перед прибытием в лагерь они уже хорошо видели с места своей стоянки огонек костра на мысу. Серебряков, которого двадцать лет назад выдернула из станицы оказавшаяся бесконечной война, словно вернулся в прошлое и теперь неустанно налаживал быт. Благодаря его неустанному топору их жилье превратилось в настоящее укрепление – с частоколом и крепко сбитыми воротами.

На очереди была восточная оконечность водоема, «запротоколировать» которую не представляло для опытного геодезиста Беляева особого труда. Лишь одно обстоятельство смущало его. Уже на второй день пребывания возле озера Иван Тимофеевич предложил Экштейну прогуляться к заветным кустам. Морос, с незримым присутствием которых путешественники уже свыклись, регулярно посещали «место торга» и здесь. Но если в походе Беляев радовался исчезновению бус, то сейчас на удивленный вопрос Экштейна, почему он так озабочен, после некоторого колебания ответил:

– Не хотел вас пугать заранее, но, видите ли, главная проблема не в том, как добраться до озера. Проблема в том – как отсюда выбраться. Вождь, с которым вы встретились в моем дворе, мудрый человек, много поживший и многое повидавший, сказал следующее: морос дадут знак, что можно покидать их территорию только тогда, когда насытятся приношениями. Это значит, что в один прекрасный день наши дары должны остаться нетронутыми.

– А если бусы закончатся раньше? – забеспокоился лейтенант.

– Тогда однозначно мы превращаемся в пленников озера. Я верю Шиди. Он предупреждал: стоит нам ретироваться отсюда без благословения хозяев, и пяти минут не пройдет, как морос украсят нашими головами свои копья.

– Что остается делать?

– Остается заняться самым утомительным делом на свете, Александр Георгиевич. Ожиданием.

Журналисты часто бывают не совсем правы, или «Почему я обо всем узнаю из газет?»

– Аргентинские источники заявляют: боливийцы нашли в Чако труп генерала Беляева. – Мистер Бьюи шелестел «Асунсьонским вестником», который от корки до корки был просмотрен им при свете керосиновой лампы, в то время пока «паккард» министра подпрыгивал на булыжниках столичных улиц.

Повинуясь жесту постояльца, к столику на знакомой веранде подскочил официант и унес лампу с собой. Джентльмены, как обычно, предпочитали полный мрак.

– У меня нет такой информации, – сухо отвечал Риарт.

Мистер Бьюи зашел с другого конца.

– Все никак не могу договориться насчет вентилятора в номере, – пожаловался почетный обитатель «Гран Отель-дель-Парагвай». – Странно, гостиница рекламируется чуть ли не как королевская, а в ней нет обыкновенного электрика. Явился какой-то странный малый, но вся его деятельность свелась к вымогательству. Пришлось пойти на принцип – и вот результат: спасаюсь от жары в ванной – хорошо еще, есть вода, правда, желтоватая, но и на том спасибо.

– Я пришлю специалиста, – откликнулся на жалобу Риарт. – И от лица государства примите мои извинения.

– Парагвайцы вызывают в скромном лондонском торговце чувство глубокого уважения, дон Луис, – откликнулся на любезность министра бывалый разведчик. – Но не кажется ли вам странным, что в благословенной Господом стране даже такой вопрос, как замена сущей ерунды в частном отеле, решается на самом высоком уровне? Честно говоря, это обстоятельство вызывает некоторую тревогу за наше общее дело, и…

– Что касается всего остального, вам не стоит беспокоиться, мистер Бьюи, – перебил англичанина Риарт. – Вооруженные силы Парагвайской Республики…

– Я не имею в виду армию, – перебил Риарта англичанин. – Хотя весь мой жизненный опыт подсказывает: что касается халатности и элементарного разгильдяйства, любая армия даст тому же отелю сто очков вперед. Но оставим в покое вооруженные силы. Меня крайне тревожитнастоящее, без которого, как известно, будущего не бывает…

– Экспедиция была подготовлена должным образом. До Центрального Бореаля ее сопровождали люди, хорошо знающие местность. Затем они передали эстафету гуарани. – Риарт не заметил, как его монолог превращается в оправдание. – Конечно, может случиться все. Даже здесь, в Асунсьоне, никто не застрахован от неожиданностей. И все-таки я надеюсь на лучшее. Дон Хуан – кадровый военный с большим опытом пребывания в сельве. Кроме того, не сомневаюсь: ваш протеже составляет ему надежную компанию. Вполне возможно, нам подсовывают обыкновенную дезинформацию.

– Так или иначе – гонка уже началась. Если о миссии Беляева пронюхали журналисты провинциальной «Рио-Негро», на страницах которой обычно печатают сообщения разве что о пропаже кроликов, дело с секретностью в вашем ведомстве, уважаемый дон Луис, обстоит из рук вон плохо. А вернее – никак.

– Тем не менее будем ждать. Что касается дона Хуана – его хоронили неоднократно.

– Хотелось бы верить вам, а не ушлым аргентинским писакам. Кстати, если прислушаться к информаторам все той же вездесущей «Насьон», посланники Ла-Паса оказались более удачливыми, чем этот ваш знаток индейской этнографии. Кажется, они навестили озеро первыми. Впрочем, что я буду пересказывать. Вот, почитайте-ка на досуге.

Электрический свет, на который так надеялся вернувшийся к себе дон Луис, оказывал услуги вплоть до того момента, когда Риарт прочитал незатейливый заголовок: «Великий Чако: Боливия впереди». Затем весь город погрузился во тьму. Похоже, трижды проклятый британец был недалек от истины: в этой стране отказывало решительно все. Оставалось проверить телефонную связь между Асунсьоном и казармами в Вильяррике, куда укатил неутомимый начальник Генерального штаба, – и уж она сработала на удивление бесперебойно, предоставив Риарту возможность наконец излить свои чувства:

– Скенони! Почему я обо всем узнаю из газет?!

Ответ последовал незамедлительно:

– Доверять журналистам – последнее, что бы я посоветовал господину министру.

Циркуль  

Взору Рамона Санчеса и его незадачливого товарища открылась та самая проклятая поляна. Все лежало на своих на местах – брошенные фонарики, батарейки, свернутая в рулон палатка, седла, мешки с подгнившей мукой, от которых тянулись во все стороны цепочки муравьев. Тростниковые стены хижины прятали останки обглоданного теми же муравьями мертвеца. Обреченных лошадей густо облепили москиты и мухи. Дикари, если они и побывали здесь, ничего не взяли.

Какое-то время Рамон оторопело смотрел на свой компас, а затем со злостью зашвырнул его в заросли. Команданте был слишком потрясен и вымотан, чтобы разгадывать этот дьявольский фокус. Усталость вытеснила и чувство элементарной осторожности: он готов был рухнуть здесь же, рядом с выброшенной амуницией, невзирая на