Понимая серьезность угрозы, французские писатели, вдохновленные примером Бомарше, создали лоббистское Общество литераторов (Société des Gens de Lettres, SDGL) – новое объединение, призванное оказать давление на правительство с целью защиты национального книжного рынка и, вместе с тем, собственных средств ее участников.

В свою очередь, британские писатели были глубоко озабочены растущим успехом континентального «переиздательского» бизнеса. Так, Таухниц в Лейпциге и Галиньяни в Париже начали выпускать серию произведений на английском языке, официально предназначенных для англичан, путешествующих за границу. Не имея практической возможности предотвратить попадание этих дешевых и зачастую качественно изданных книг в Британию, британские издатели терпели убытки, а вместе с ними и их авторы, которым те выплачивали гонорары. Еще более вопиющей была практика американских издателей, которые бесплатно перепечатывали произведения Вальтера Скотта, Бульвера-Литтона[230], Диккенса и Теккерея, издавая их в больших тиражах и по значительно более низким ценам, чем могли себе позволить английские издатели.

Первой попыткой положить конец массовой миграции книг и приобретению читателями самых дешевых изданий стал закон, принятый британским парламентом в 1838 году. Он предусматривал возможность заключения правительством соглашений с другими странами для регулирования торговли книгами. Прогресс в решении этого вопроса был медленным: двусторонний договор с Пруссией был подписан только в 1846 году, а с Францией – в 1851 году. Учитывая, что условия этих договоров существенно различались, трансграничная защита авторских прав стала только сложнее и запутаннее[231].

В 1851 году Франция заключила с Бельгией соглашение, обеспечившее взаимную защиту прав авторов и издателей и ставшее образцом для будущего международного сотрудничества: Бельгия обязалась защищать права французских авторов наравне с собственными, а Франция, в свою очередь, гарантировала защиту прав бельгийских авторов в соответствии с требованиями французского законодательства. При этом ни одна страна не требовала принятия законодательства другой стороны; главное условие заключалось в том, чтобы каждая из стран относилась к произведениям и авторам другой страны на тех же условиях, что и к своим. Это соглашение положило конец пиратству французской литературы, процветавшему в Бельгии, и позволило французским издателям снизить цены, так как они теперь могли рассчитывать на полный контроль над национальным рынком. И они не упустили возможности: уже в 1853 году компания Hachette начала переиздавать свою «Железнодорожную библиотеку» по цене полтора франка за том, в то время как стандартные новые романы продавались за шесть франков. На какое-то время международное авторское право действительно служило интересам читающей публики, которая с каждым годом становилась все более многочисленной и требовательной к новым книгам.

Количество книг неуклонно росло, а вместе с тем расширялся и рынок, готовый их потреблять, особенно в тот период, когда кино и радио еще не существовали. Между 1780 и 1880 годами уровень грамотности во Франции и Англии увеличился с примерно 20 % до более чем 80 %. К концу XIX века почти все во Франции умели читать и писать, уровень грамотности также стремительно рос в Великобритании, Швеции, Германии и Америке, пусть и с небольшими колебаниями. Таким образом, XIX век стал временем триумфа печатной книги и расширения охвата авторского права. Трудно точно сказать, что стало причиной, а что следствием – рост грамотности и развитие авторского права были так тесно переплетены, что порой невозможно провести четкую грань между ними. С одной стороны, распространению грамотности способствовали более дешевые книги и поддержка правительства, и этот процесс был неостановим. С другой стороны, изменения в законодательстве об интеллектуальной собственности принимались в парламентах, часто не имеющих единого мнения, что приводило к разным решениям.

Франция заключила договоры, аналогичные своему соглашению с Бельгией, с другими странами – Англией, Пруссией, Швейцарией, различными частями Италии и т. д. К 1860-м годам международная защита авторских прав превратилась в сложную мозаику схожих, но процедурно различных трансграничных режимов. Когда бельгийский издатель «Отверженных» Альбер Лакруа объяснил Виктору Гюго, какие шаги тот должен предпринять, чтобы обеспечить защиту своего произведения в странах, где оно будет продаваться (то бишь, во всех), писателя это сбило с толку. Гюго должен был подписать аффидевиты[232] перед судебными приставами в Гернси на немецком, французском, итальянском и английском языках, перевести их, заверить, затем сделать копии и отправить в соответствующие органы в Пруссии, Женеве, Турине и Лондоне в строго назначенные сроки. Пока молодой издатель Лакруа терзал себя от беспокойства, Гюго откладывал на потом эти надоедливые дела, мешавшие его писательскому труду[233].

Сложная процедура двусторонних договоров оставалась в тот период единственной доступной формой международного сотрудничества, поскольку идея всемирного правительства все еще была мечтой, выдвигаемой кучкой утопистов. Марк Мазовер утверждает, что Венский договор 1815 года, который установил мир после Ватерлоо, был первым настоящим многосторонним взаимодействием в Европе и зачатком идеи о возможности законов, связывающих государства общими кодексами поведения. Однако первая реальная попытка создания международных норм поведения была предпринята гораздо позже.

В 1859 году французская армия поддержала Пьемонт-Сардинию в ее борьбе за объединение Италии, изгнав австрийцев, которые контролировали большую часть полуострова. Император Наполеон III лично командовал битвой при Сольферино, которая обернулась массовыми жертвами – тысячи убитых и раненых остались на поле без помощи. Анри Дюнан, бизнесмен из Женевы, оказавшийся неподалеку, посетил поле сражения на следующий день и был потрясен ужасной картиной. Он увидел, что из-за отсутствия соответствующих правил медицинский персонал не мог помогать раненым, опасаясь быть убитым. Вернувшись в Швейцарию, Дюнан обсудил с коллегами идею кампании за новые правила, которые позволяли бы медицинским работникам иметь нейтральный статус. С помощью изысканной дипломатии они организовали встречу делегатов из разных стран, и в 1864 году 12 государств подписали Женевскую конвенцию – набор новых законов, регулирующих ведение войны и оказывающих защиту медицинским работникам. Конвенция была основана на принципах нейтралитета Швейцарии, а для ее символа был выбран красный крест на белом фоне – инвертированный швейцарский флаг.

Красный Крест стал первой в мире международной организацией с добровольным участием. За ним последовали другие организации, ставшие базироваться в Швейцарии, такие как Международный телеграфный союз, призванный обеспечить совместимость телеграфных систем, и Всемирный почтовый союз. К 1870-м годам укрепилась идея создания международных, многосторонних, нейтральных и независимых организаций для решения различных глобальных вопросов. Эта концепция нашла свое воплощение в Швейцарии, ставшей домом для