Все люди смертны.

Сократ смертен.

Следовательно, все люди – Сократы.

Была ли основана петиция Хогарта на хороших или плохих силлогизмах? Чтобы его аргумент сработал, нужны были следующие два силлогизма:

1. Гравюра – это продукт печати.

Книги – это продукты печати.

Следовательно, гравюра – это книга.

2. Гравюра – это книга.

Книги защищены от пиратства.

Следовательно, гравюры должны

быть защищены от пиратства.

Возможно, парламентская комиссия была впечатлена этой логикой, а может и нет. В ней полно недостатков, включая принятие как должное того, что печатный станок с подвижным свинцовым шрифтом – это то же самое, что и пресс с пластиной (в таком случае, почему бы не распространить защиту на вино и апельсиновый сок?) и введение модального глагола «должен» в том месте, где это логически несостоятельно. Но, к всеобщему большому удивлению, петиция привела к парламентскому законопроекту, который был принят в качестве закона в рекордно короткие сроки. «Мы никогда не узнаем, была ли это сила аргументов, или доказательства, представленные комитетам Палаты общин, или личные контакты и влияние, которые убедили Палату общин столь оперативно рассмотреть законопроект», – говорит Дэвид Хантер, намекая, что у Хогарта были знакомые в высших кругах[185].

Итак, в 1735 году в Великобритании было решено, «что каждое лицо, которое изобретает, проектирует, гравирует, травит или работает в технике меццо-тинто[186] или кьяроскуро[187], или, используя собственные работы и изобретения, закажет, чтобы были спроектированы и гравированы, травили или работали в технике меццо-тинто или кьяроскуро любой исторический или иной печатный оттиск или печатные оттиски, будет иметь исключительное право и свободу печатать и перепечатывать их в течение 14 лет».

По этому закону право авторов на творения вышло за границы словесной формы, и это его самая важная черта в рамках истории расползания авторского права. Но закон был сформулирован таким образом, что он был выгоден в большей степени Уильяму Хогарту (который носил титул эсквайра[188]) и подобных ему, а не всем граверам. Он защищал только тех, кто придумывает и рисует эскиз гравюры, которые они потом воплощают в металл самостоятельно или передают другим на субподряд. Ремесло, мастерство и инвестиции здесь отделены от нематериального продукта ума и воображения художника. Таким образом, закон Хогарта положил начало дрейфу права на копию (copyright) от технического регулирования книжной торговли к более широкой идее права собственности на нематериальные созданные блага – современным авторскому праву.

Второй шаг в расширении авторского права произошел, когда Иоганн Христиан Бах – младший сын Иоганна Себастьяна Баха – подал иск против Лонгмана (основателя одноименной фирмы Longman, которая впоследствии превратилась в одно из крупнейших образовательных издательств в мире) за переиздание некоторых из его ранее опубликованных сонат. Лорд Мэнсфилд, председательствующий судья по этому делу, сразу же заявил, что его можно тут же разрешить согласно первым словам из введения к Статуту королевы Анны: «Принимая во внимание, что в последнее время издатели, книготорговцы и другие лица часто позволяли себе печатать, перепечатывать и публиковать или заставлять печатать, перепечатывать и публиковать книги и другие произведения без согласия авторов или владельцев таких книг и произведений, что наносит им большой ущерб».

Положения закона касались исключительно книг, но эта преамбула предполагала, что он был предназначен и для других произведений. Единственным реальным вопросом, таким образом, было то, является ли музыкальное сочинение письмом. Мэнсфилд дал довольно запутанный ответ: «Музыка – это наука; она может быть записана; и способ передачи идей – знаки и пометки. Человек может использовать копию, играя ее; но он не имеет права лишать автора прибыли, умножая копии и распоряжаясь ими для собственного пользования»[189].

Вот как в 1777 году авторское право расползлось из книг и гравюр в нотные листы. Краткосрочные, среднесрочные и долгосрочные последствия этих двух расширений были весьма примечательными. Среди них – предпринятая в 1996 году Американским обществом композиторов, авторов и издателей (American Society of Composers, Authors and Publishers, ASCAP)[190] попытка взимать плату с организаторов лагерей девочек-скаутов за пение «God Bless America» у костра[191]. Однако главный приз за эксплуатацию авторских прав на музыку достался корпорации, которая зарабатывала около двух миллионов долларов в год в период с 1949 по 2016 год на продаже нотных листов и прав на исполнение «Happy Birthday To You»[192] – компании Summy Company и Warner/Chappell Music должны сказать спасибо Иоганну Христиану Баху.

14

Захват авторского права

Нельзя сказать, что пиратство, ограниченное Законом о граверах 1735 года, только вредило Хогарту. В 1732 году он сделал и опубликовал гравюры шестичастной серии картин под названием «Карьера проститутки». Несмотря на то, что было сделано всего лишь 1240 копий, каждая из которых продавалась только персональным подписчикам по высокой цене в гинею за набор, это живописное повествование о социальном и моральном упадке сделало Хогарта чрезвычайно известным человеком. Его изображения бесконечно копировались, цитировались, адаптировались, на них ссылались другие писатели и художники. «Каждый гравер брался за копирование, и тысячи подражаний были разбросаны по всему королевству»[193]. Можно сказать, что работа Хогарта стала прибыльной не из-за Закона о граверах, а вопреки ему.

Мир художественной литературы тоже обогатился благодаря узкому охвату и сроку действия защиты авторских прав в XVIII веке. Роман в письмах Сэмюэля Ричардсона «Памела, или Вознагражденная добродетель» (Pamela; or, Virtue Rewarded, 1740) был мгновенно расширен фальшивым продолжением «Поведение Памелы в светской жизни» (Pamela’s Conduct in High Life, 1741) Джона Келли и анонимными плагиатами этой подделки под такими названиями, как «Памела в светской жизни» (Pamela in High Life, 1741) и «Жизнь Памелы» (Life of Pamela, 1741), причем последняя даже утверждала, что она более точна, чем оригинал. Затем героиня Ричардсона появилась в роли прохожей в «Джозефе Эндрюсе» (The History of the Adventures of Joseph Andrews and of his Friend Mr. Abraham Adams, 1742) Генри Филдинга, в том же году написавшего полноценную пародию – «Шамелу» (Shamela, 1742). Ричардсон понял, что у него нет другого выбора, кроме как написать «настоящее» продолжение – «Памела в ее возвышенном состоянии» (Pamela in Her Exalted Condition, 1742). Но он больше не контролировал свое творение: именно бурлеск Филдинга, а не оригинальный роман, стал мишенью «Анти-Памелы» (The Anti-Pamela, 1741) Элизы Хейвуд[194]. Этот необычайный всплеск творчества распространился, как вирус, по Франции и Германии, где переводы оригинала, пародий и сиквелов произвели такой же фурор – и получили свои имитации и подделки. Это явление также естественным образом перешло со страницы на сцену: пьеса Генри