Он в который раз вытянул из рукава заскорузлый от пота платок и промокнул лоб.

Сам Томмазо тоже мучился от зноя в своей суконной темно-синей курточке. Мучался, но терпел. Он знал правила. Цвета банкирского дома должны быть видны всякому: они не праздные гуляки, а люди на службе. Только наемники наплевали на все предписания, и в Монте Россо даже стащили бригантины. Сейчас, правда, натянули обратно. Томмазо, будь его воля, выговорил бы за такое вопиющее нарушение правил, но джиор управляющий смолчал. Значит, помни свое место, ученик.

Он и помнил. Качался в седле, чувствуя, как солнце печет затылок, а когда поднимал голову, то видел уши своего мерина и спину джиора Трандуони. Дорогущий воротник запылился — черная лиса посерела.

Внезапно конь джиора управляющего стал на месте, да так резко, что Томмазо пришлось изо всей силы дернуть поводья мерина. Тот обиженно наддал задом, и ученик едва не перелетел через лошадиную голову, но тут Вейтц бесцеремонно поймал его за шкирку, дернул назад, удерживая в седле.

— Куда прешь, дурень косорукий! — с презрением буркнул щитоносец. Томмазо вырвался, весь мокрый, чувствуя, как лицо обдало жаром стыда, кое-как подобрал поводья и только сейчас понял, что именно послужило причиной столь резкой остановки.

У межевого столба выстроились всадники. Они напрочь перегораживали дорогу. В первый миг с перепугу Томмазо подумал, что напали разбойники, которыми, как уверяли в Каррано, просто кишели склоны Ламейского нагорья. Но эти черные латники смахивали на разбойничью банду так же мало, как долбанный Вейтц — на умного человека. Отчасти они напоминали ту стражу на пограничном посту в Монте Россо (по крайней мере гербом Виорентийского герцогства на одежде), но эти были крепче, внушительнее. Опаснее.

Нас больше, подумал Томмазо, пересчитав латников. У нас десять бойцов (себя и джиора Трандуони он не учитывал, поскольку драться — удел необразованного солдатья). Однако успокоения такие мысли отчего-то не принесли.

Наконец крайний справа всадник — высокий мужчина с лицом жестким, как кирпич, и скучающе-равнодушными глазами — произнес:

— Кто такие?

— Кто спрашивает? — раздраженно отозвался Лукас ван Эйде. Командир наемников с утра пребывал в отвратительном настроении и явно искал повода для потасовки. Томмазо стало не по себе.

— Капитан Черного легиона герцога Джезарио Виорентийского Курт Крамер спрашивает, и больше он спрашивать не станет! — почти не повышая голоса, ответил солдат, и тут, к радости Томмазо, вмешался джиор Трандуони.

— Мы мирные путники, джиор капитан! — торопливо воскликнул он. — Я Микеле Трандуони, управляющий отделением Банкирского дома Фоддера в Форлисе, а это мои люди. Мы совершаем путешествие по делам банка!

— Разрешительные грамоты, — все тем же ровным тоном сказал Курт Крамер.

— Оформлены и заверены, — успокоил его джиор Трандуони. — Томмазо, предъяви!

Томмазо торопливо сбросил с плеча сумку, готовясь вытащить свиток с удостоверяющей печатью пограничного прево. Грамота давала добро на пересечение границы чужого государства с отрядом сопровождения числом до дюжины. Где же она? Где? А, вот…

— Не стоит, джиор Трандуони, — услышал он глубокий мелодичный голос. Женщина, что до того момента держалась за спинами латников, подала свою лошадь вперед. Джиор Микеле насторожился, словно фотренская борзая, выпрямился в седле, приосанился и даже попытался втянуть живот, что являлось задачей невыполнимой. Лукас ван Эйде только презрительно поморщился, глядя на эти старания, и Вейтц, подражая наставнику, фыркнул.

Томмазо же смотрел на женщину и пытался оценить, что она из себя представляет. Он не мог сказать, молода она или нет, красива или нет (серый шарф полностью окутывал голову и плечи, оставляя только глаза), но он отлично видел, что шарф этот тончайшего шелка и стоит соответственно, что и плащ не из дерюги. И что лошадь — ладное серое создание — вообще беррирской породы, благороднее (и дороже) которой в Тормаре не бывает.

Словом, чем больше Томмазо смотрел, тем сильнее ощущал, что они нарвались на неприятности.

— И какие же дела привели управляющего столь почтенного банкирского дома в наши дикие места? — спросила женщина. Джиор Трандуони слегка замялся, но тут Курт Крамер сделал весьма заинтересованное выражение лица.

— Видите ли, прекрасная незнакомка, — любезно ответил джиор Трандуони. — Дело наше самое скучное. Мы ловим злонамеренного должника.

— Как занятно. А если чуточку подробнее?

— Можно подробнее, дамочка, — Лукас ван Эйде смачно сплюнул в пыль. — Пять лет назад один ушлый паскудник взял займ и решил, что может не отдать. Сделал ноги. Сгинул, чтоб его. Недавно наш человек встретил этого парня в порту Фортьезы и, естественно, доложил по начальству. С той поры мы и разыскиваем говнюка…

— Лукас! Как можно! Дама…

— Этого негодного человека.

— Но разве это не дело вашей стражи? — удивилась женщина. — Отчего же вы, почтенный джиор Трандуони сами предпринимаете столь утомительное путешествие? И отчего вы решили, что ваш должник скрывается в этом унылом, выжженном солнцем краю? Есть места куда привольнее и многолюднее.

— Ответ на оба вопроса прост: как оказалось, этот парень имеет здесь имущество. Ранее этот момент весьма небрежно упускался из виду прежним руководством нашего отделения, но после моего назначения на должность была проведена ревизия просрочек, и…

— И выяснилось, что с вашего беглеца есть что содрать? — пророкотал Курт Крамер.

— Да чтоб ваша братия столько ждала, да ни в жизнь не поверю! — подал голос еще один всадник.

Вот здесь Томмазо был с ним согласен. Как он ни ломал голову, но столь странное поведение прежнего главы отделения туда не укладывалось.

Женщина подняла ладонь, призывая к молчанию.

— Имущество? Здесь, в долине Монте Россо? — спросила она с внезапным напряженным интересом. — Вы уверены, джиор Трандуони?

— Именно так. Он указал, что является господином замка… замка? Как называется эта дыра, Томмазо? — щелкнул пальцами управляющий.

— Кастелло Кобризе, джиор, — осмелился блеснуть своей отменной памятью Томмазо.

Женщина рассмеялась.

— И что, за все эти годы вы и впрямь не проверили, правда ли это? — весело спросила она

— Эти сведения были подтверждены подписью нашего бывшего управляющего, оформившего сделку, джиори. Мы не имеем основания сомневаться в подлинности…

— Вы что, имеете в виду, что этот ублюдок наплел с три короба? — рявкнул Лукас ван Эйдэ, впиваясь в женщину злым взглядом.

— Не то чтобы совсем наплел, — голос женщины все еще был смешлив, но глаза ее сделались серьезными.