— Да кто вы такая⁈ — рявкнул Лукас ван Эйде. — Что мы, как идиоты, слушаем неизвестно кого⁈

— Лукас! — возопил джиор Трандуони. — Где твоя учтивость⁈

Черные латники дружно положили руки на оружие. Томмазо сглотнул.

— Что ж, джиоры, пора представляться…

Женщина скинула шарф на плечи.

Красивая? Томмазо ни пяди не понимал в такой странной материи, как женская красота. Но от женщины словно распространялось ощущение властности.

— Я Эрмелинда Диаманте ди Гвардари графиня ди Таоро, — проговорила женщина, и, глядя в ее бесстрастное лицо, Томмазо понял: всякие шутки кончились. — Здесь я представляю Его Светлость герцога Виоренцы, Таоры и Армини Джезарио Второго, моего кузена. Все что я говорю сейчас, должно расцениваться как официальный ответ его светлости банкирскому дому Фоддеров. Земли долины Монте Россо принадлежат непосредственно герцогской короне, за исключением Фортецца Чиконна, господином которой является наш вассал барон Феррис. Если вы желаете получить письменное подтверждение, вы вольны обратиться в канцелярию Реестровой палаты в Виоренце. Я развеяла ваши сомнения, джиоры?

Ее речь произвела сильное впечатление. Джиор Трандуони весь как-то обмяк, словно бурдюк, в котором проткнули дыру. Лукас ван Эйде выругался сквозь зубы (крайне неразборчиво и с осторожностью). Наемники перешептывались.

Вейтц толкнул Томмазо пальцем под ребра. Его глаза горели.

— Во нарвались! Это ж Саламандра! — прошептал он. — Дыши через раз, сморчок: говорят, ей убить — как стакан вина выпить!

Кажется, этот факт вызывал у щитоносца восторг. Вейтц вообще был слегка помешан на оружии и кровопролитии. Дурень на голову ударенный.

— Я слышал иное, — пробормотал Томмазо. — Говорят, она покровительствует тамошней школе лекарей…

— Видел четки? — не унимался Вейтц. — Видел?

— Ну, видел, — ответил Томмазо.

— Она, говорят, человека ими задушила. Как гароттой, прикинь?

Томмазо прикинул. Поглядел на руки графини ди Таоро, на тонкие запястья, на узкие ладони с длинными пальцами. Не верилось, что ей достанет силы затянуть узел на чьей-то шее и держать достаточно долго.

Это было из того же разряда, что невзысканный вовремя кредит, оформленный под сомнительного слово нищего лжеца. Глупо, нелогично и необъяснимо, как и вообще весь мир за пределами банка. Стоило ли вникать в подобные странности? Томмазо сомневался.

На правой руке графини ди Таоро мерцал перстень с зеленым камнем. Та самая Искра Гвардари?

Он так отвлекся на болтовню Вейтца и свои мысли, что не расслышал вопрос джиора Трандуони. Зато расслышал ответ.

— Это нежелательно, — твердо заявила Саламандра. — Мой совет: возвращайтесь в обитель Монте Россо. В противном случае я именем герцога отзову вашу грамоту, что повлечет определенные… последствия для вашего отряда. Повторяю, вы можете отправить своего гонца в Виоренцу, но я не позволю вооруженным наемникам слоняться по долине и ломиться в каждый дом без повода.

Джиор Трандуони и Лукас ван Эйде сблизили головы и принялись совещаться. Лукас ван Эйде недовольно стучал кулаком по колену, джиор Трандуони качал головой, отчего щеки у него смешно тряслись. Вейтц что-то бубнил. Томмазо не слушал. Он вдруг ощутил усталое разочарование. Все пошло через задницу — с самого начала. Жизнь за пределами конторы по-прежнему оставалась тупой и неприятной штукой.

— Мы возвращаемся, ваша светлость, — объявил наконец Микеле Трандуони. — Но позвольте узнать: не направляетесь ли вы сами в обитель? Я почел бы за честь сопровождать…

Даже здесь он пытался выглядеть любезным кавалером.

— О нет, благодарю, — отозвалась Саламандра. — Я, знаете, как и вы — охочусь. Легкой дороги, господа!

Пожалуй, в голосе ее звучал тончайший оттенок насмешки.

Лукас ван Эйде первым развернул коня. Наемники последовали его примеру. Особо расстроенными они не выглядели: слишком жарко, чтобы обнажать мечи.

— Да, джиор Трандуони, окажите любезность… Скажите: как зовут этого вашего злонамеренного должника? Должна же я знать, кого повесить за столь непростительную ложь?

— Йеспер Варендаль, — отозвался джиор Микеле, оборачиваясь. — Также известный как Йеспер Зубоскал.

— Какое интересное имя, — равнодушно заметила Саламандра, но Томмазо мог поклясться, что она добавила что-то еще. Не очень лестное.

— Какое интересное имя, — сказала Эрме, чувствуя, как сердце ускорило стук. — Наглец, — прошептала она. — Шалопай, не знающий меры.

Как он сказал, этот наемник? «Недавно наш человек встретил его в порту Фортьезы». Корабли с Маравади чаще всего возвращаются именно туда. Был ли Зубоскал один? Или нет? Слуга вернулся, но где же господин?

Какая тебе разница, Эрмелинда Гвардари, одернула она себя. Все давно забыто и засыпано пеплом и солью. У тебя есть свои дела, и они куда важнее. И нечего здесь раскисать от одного напоминания…

— … дорога, — проворчал Крамер, и Эрме моментально вернулась к реальности.

— Что ты сказал?

— Я говорю: скатертью дорога! — повторил легионер, кивком указывая на удаляющийся отряд. — Катитесь, пока целы, живоглоты.

— Банки полезны, Курт, — заметила Эрме. — Ты и сам знаешь. Правда, иногда они зазнаются, и тогда следует вовремя бить по жадным рукам.

— Может и так, монерленги. Но, сдается, эта синяя шваль здесь не к месту.

Эрме невесело улыбнулась. Крамер слишком долго служил ее семье, чтобы не понимать подоплеки слов и дел.

— Ты прав, Курт. Арнольфини, Ларони, Медео — все эти банки Виоренца примет у себя. Но Фоддеров здесь не будет. По крайней мере, пока я могу этому помешать. Пусть идут, откуда пришли.

— Тогда отчего наши чиновники вообще выдали грамоты? — недоуменно спросил Клаас. — Не пускали бы и все. Пинком под зад и пусть катятся с того склона перевала.

— Они подданые Гордейшей. Это слишком малый повод, чтобы ссориться с Акульим садком.

— Это, брат, называется политикой, — пояснил Курт Крамер. — Когда вроде бы и войны нет, но и с миром туговато. Привыкай, здесь так часто бывает. После обмозгуешь.

— Дозвольте спросить, монерленги, — встрял Эйрик Штольц. — Мы, что и впрямь на Монте Россо не двинемся? Или вы так сказали, чтоб от этого