истории. Согласно концепции Кантора и Локшина, Булгаков выдумывает не только себя-Мастера и ведьму-Маргариту, которая нагой и невидимой летит на бал к Сатане, но и явившегося в СССР Воланда со свитой, и саму эту невероятную Москву из параллельного измерения — где построен Дворец Советов и прочие утопические здания, о которых мечтали визионеры ранней советской архитектуры.
Спасение от травли, которой писатель подвергается за «крамольную» пьесу о Понтии Пилате, заключается в его всевластной фантазии, вдохновенно и нагло воплощенной на экране. Концепция шагнула за пределы фильма: в «Мастере и Маргарите» зрители увидели такое же — невероятное, сказочное, магическое — спасение от удушающей реальности 2024 года. Не бегство из нее, а именно избавление, как в случае с Мастером и Маргаритой, летящими в финале булгаковского романа над горящей Москвой.
Кадры увенчанной звездами столицы, охваченной гибельным огнем, взбесили российских пропагандистов, тут же вспомнивших, что у режиссера американское гражданство, а из России он уехал сразу после вторжения, объявив о поддержке Украины. «Подрывных элементов» хватало в картине и без того. Возникали сами собой параллели с травлей художественной интеллигенции, и особенно литераторов: премьера фильма в 2024-м совпала с кампанией против Акунина, Дмитрия Быкова, Владимира Сорокина, Людмилы Улицкой и других популярных писателей, выступивших против Путина и развязанной им войны. Иван Бездомный с экрана декламировал куплеты «Зачем нам рай? Мы поедем в Крымский край!», а Мастера на заседании Союза писателей судили за фразу его христоподобного персонажа Иешуа Га-Ноцри, что «всякая власть есть насилие над людьми».
Поразительные факты для второго года войны: центральную роль Сатаны в фильме играл немец Аугуст Диль, Пилата — датчанин Клас Банг, Иешуа — нидерландец Аарон Водовоз, то есть сплошь представители «недружественных» стран, плюс режиссер-американец. Исполнители главных ролей Евгений Цыганов и Юлия Снигирь в начале вторжения высказывались против войны. Зато при выборе исполнителей ролей мелких бесов сталинского СССР, которых карает Воланд (а согласно новой интерпретации — сам Булгаков), Локшин проявил удивительную интуицию: почти все они проявили себя за минувшие два года войны, поддержав политику Путина. Это и Евгений Князев (Берлиоз), и Алексей Гуськов (Майгель), и Марат Башаров (Лиходеев), и, конечно, Леонид Ярмольник (демонически ласковый профессор Стравинский, чья линия напоминает о возрожденной при Путине карательной психиатрии).
Небольшая выдержка из моей рецензии для «Медузы»:
«Невероятна свобода, с которой переосмыслили роман Булгакова сценарист Роман Кантор и режиссер Локшин. Ему, очевидно, помогла уникальная двойная российско-американская идентичность: голливудская размашистость и умение рассказать внятную увлекательную историю (точнее, сразу несколько, о жанровой и интонационной несовместимости которых в романе пишут уже с полвека) соединились с тонким пониманием сути текста. Оно и позволило столь вольно обойтись с буквой, переписать и изменить буквально все, чтобы сохранить главное. Для большинства интерпретаторов Булгакова на экране и сцене главной проблемой было деликатное сокращение первоисточника, позволяющее сохранить самые яркие сцены и незабываемые диалоги. Кантор и Локшин режут по живому, не стесняясь, и — наоборот — добавляют».
Эта самая свобода — как эстетического решения и авторского прочтения, так и политического высказывания, — была принята аудиторией. Сложный и отнюдь не бравурный фильм без поддержки федеральных каналов, с жестким рейтингом 18+, под прессингом травли (режиссера требовали посадить, фильм — запретить) ворвался в список самых кассовых российских картин. Некоторые кинотеатры переживали ежедневные аншлаги, многие зрители смотрели «Мастера и Маргариту» по несколько раз. Число зрителей в России достигло почти шести миллионов, сборы перешагнули два миллиарда рублей. А обвинения в адрес режиссера, звучавшие со всех трибун, настолько изящно рифмовались с содержанием фильма, что тоже работали на его успех, а не против.
За столь солидарным энтузиазмом аудитории есть соблазн рассмотреть тоску по той реальности, в которой предписанный властями единый учебник истории не будет единственным, да и вообще, у самых страшных страниц отечественной истории вдруг появится — по воле того или иного Мастера — сослагательное наклонение. Хотя и кажется, что в войне за прошлое и его «правильную» трактовку, обеспеченную медийной пропагандой и всей системой среднего и высшего образования, власти одержали победу. В частности, создан и с осени 2023-го внедрен во всех школах РФ уже упомянутый единый учебник истории, в написании которого принял участие бывший министр культуры и советник президента Владимир Мединский.
Глава 5.
Апология застоя
Афганский синдром «9 роты» — Наши мальчики — Неженское лицо кинематографа — От «Стиляг» к «Оттепели» — Мученик «Высоцкий» — Рекорды «Легенды No 17» — Синдром Олимпиады — Сенсация «Движения вверх» — Назад в космос «Времени первых» и «Салюта-7» — Красный флаг «Чемпиона мира» — «Вызов» как эпилог
В эфире одной из радиостанций, где я работал, мы с коллегой проводили опрос слушателей о самом запомнившемся фильме года. Люди звонили и писали, повторяя одно и то же название: «9 рота». Забавный нюанс в том, что вышла картина в 2005-м, а наш опрос состоялся три года спустя.
Режиссерский дебют Федора Бондарчука моментально стал народным фаворитом. Такого эффекта, кажется, не ожидал никто, включая автора. При бюджете 6,7 миллиона долларов фильм заработал более 26 миллионов, показывался в других странах и постепенно обрел славу культового. Когда год спустя вышел «Изображая жертву» — постмодернистская киноинтерпретация «Гамлета» театральным режиссером Кириллом Серебренниковым по одноименной пьесе братьев Пресняковых, — вирусно разлетелась первая реплика главного героя: «Русское кино в жопе, только Федя Бондарчук прикольный чувак». Несомненно, речь шла о «9 роте».
Контраст с другими фильмами был разительным. Если «Ночной дозор» и костюмные экранизации Акунина предлагали эскапистский выбор, «9 рота» сталкивала зрителя с осмыслением одной из самых болезненных страниц недавней истории: войной в Афганистане и выводом войск.
Афганская тема на стыке 1990-х и 2000-х была одновременно насущной и табуированной. С одной стороны, последняя, демонстративно бессмысленная и кровавая война, которую вела советская империя в конце своего существования, — веский аргумент против ностальгии по СССР. С другой — постсоветское общество было наполнено «афганцами», и страна была в долгу перед этими все еще молодыми мужчинами. Кто-то из них входил в ОПГ, кто-то защищал Белый дом в 1993-м, а кто-то пел песни собственного сочинения на площадях у центральных станций московского метро.
Проанализировать и понять постсоветскую реальность вне контекста Афганистана невозможно. Ветеранами той войны были реальный глава чеченских сепаратистов и первый президент Ичкерии Джохар Дудаев и вымышленный бандит из «Бригады» Саша Белый.
Были у «9 роты» и голливудские прототипы, прежде всего это шедевры Нового Голливуда о войне во Вьетнаме — «Охотник на оленей» Майкла Чимино,
