Интересно задуматься о выборе актера на роль князя. Данила Козловский в середине 2010-х считался главным актером России. Начав карьеру в авторском кино («Гарпастум» Алексея Германа — младшего, «Мишень» Александра Зельдовича) и не переставая играть в МДТ в Петербурге, он вышел на авансцену мейнстримных блокбастеров в двух фильмах серии «Духless» по прозе Сергея Минаева, а затем в патриотически-спортивной «Легенде No 17». В том же 2016 году Козловский сыграл в спектакле Льва Додина в МДТ Гамлета: ревизионистская постановка ставила под сомнение стратегии принца Датского, возводя образ не только к Шекспиру, но и к древнему хроникеру, Саксону Грамматику. Владимир из «Викинга» сродни тому Гамлету. Непрошеная ассоциация: в 2022-м американский режиссер Роберт Эггерс выпустил свою киноверсию истории Гамлета под названием «Варяг» — мрачнейший древнескандинавский боевик, лишь отдаленно напоминающий шекспировскую фабулу, но визуально очень похожий на «Викинга». Эрнст с Максимовым видели при работе над своей картиной другой ориентир: на питчингах Фонда кино заявлялось, что «Викинг» станет «нашей „Игрой престолов“».

Пресса потешалась над этим как над маркетинговым штампом, однако стоит задуматься об основаниях для сравнения. «Игру престолов», весьма популярную в России, многие поняли как оправдание политического цинизма и гимн насилию в качестве главного способа управления государством. Так же в свое время «Криминальное чтиво» Тарантино было прочитано российской аудиторией как ода веселой жестокости, комедия о симпатичных бандитах. Таким образом, косвенно «Викинг» сближает правителя РФ с Дейенерис Бурерожденной, и неясно, комплимент это или обвинение.

Пусть авторы не заявляли это как осознанную стратегию, но исторические блокбастеры Первого канала и Кравчука сложились в гармоничную трилогию. Условно назовем ее «монархической». «Адмиралъ» — картина об анархии, наступающей в стране без царя, и попытках главного героя принять ответственность управления государством на себя. «Викинг» — о генеалогии царской власти на Руси, а еще о соединении жестокости и благодати, столь необходимом для правителя. Наконец, «Союз спасения», вышедший на Новый год в 2019-м и посвященный восстанию декабристов в 1825-м, — о том, как преступно и грешно восставать против законной власти, какой бы несовершенной она ни была.

Фильм о декабристах, как всегда у Кравчука и Эрнста с Максимовым, делался много лет и стоил очень дорого — около миллиарда рублей. В прокате он не смог собрать даже сумму, которая достигла бы производственного бюджета, а аудитория была вдвое меньше, чем у «Викинга». Но немалая часть затраченных денег пришла от государства, причем на невозвратной основе. Таким образом негласно признавалась «социальная значимость» проекта.

Грандиозная массовка. Съемки в исторических объектах Санкт-Петербурга. Несчетное количество пошитых костюмов. Звездный актерский состав: Леонид Бичевин, Максим Матвеев, Юрий Борисов, Антон Шагин, Павел Прилучный, Иван Янковский — знаменитые имена и лица из фильмов и сериалов. Разве что бросается в глаза гендерный дисбаланс: единственного заметного женского персонажа, и то вымышленного, сыграла жена продюсера Софья Эрнст. Что парадоксально: ведь созданный за последние 200 лет миф о декабристах включал в себя историю героических жен восставших офицеров, которые отправились вслед за ними в ссылку в Сибирь. Именно им посвящен самый знаменитый текст классической русской литературы о декабристах — поэма Николая Некрасова «Русские женщины».

Ничего удивительного в этом нет, ведь фильм и задумывался как ревизионистский. Впервые в отечественной истории восстание декабристов было представлено как преступное деяние, заслуженно приведшее к казни пяти зачинщиков и ссылке остальных участников.

Значимость этого понятийного сдвига трудно переоценить. Начиная с момента восстания самые авторитетные интеллектуалы России выражали если не симпатии, то сочувствие декабристам — романтическим аристократам-бунтарям, мечтавшим о конституции и освобождении от крепостничества. Первым был Пушкин с вошедшим в хрестоматии стихотворением «Во глубине сибирских руд…», за ним последовали Некрасов и Лев Толстой (не только его неоконченный роман «Декабристы», но и «Война и мир», главный герой которых Пьер Безухов, по замыслу автора, должен был вступить в тайное общество). В советское время традицию продолжили Ольга Форш («Первенцы свободы»), Юрий Тынянов («Кюхля»), Булат Окуджава («Путешествие дилетантов») и историк-писатель Натан Эйдельман с многочисленными книгами и исследованиями. Не отставал кинематограф: в 1920-х были сняты «Декабристы» (1926) и «С. В. Д.» (1927), в эпоху застоя культовую славу обрела «Звезда пленительного счастья» (1975) Владимира Мотыля. Редкий случай культурного и исторического консенсуса: декабристы были героями, восставшими против самодержавия и потерпевшими трагическое поражение. На него и покусились Эрнст, Максимов и Кравчук, тонко уловив момент, когда власть остро нуждалась в развенчании идеи бунта.

«Союз спасения» насыщен пересекающимися и путающимися сюжетными линиями, бесчисленными персонажами, которых невозможно запомнить, и слабо проявленными мотивациями — сказывается вошедшая в практику двойная задача: снять одновременно и фильм, и сериал. Но некоторые принципиальные вещи проговорены весьма внятно уже в первых и последних кадрах.

Начинается картина со смотра воспитанников частного пансиона в Париже императором Наполеоном. Вступить в прямой диалог с самодержцем отваживается единственный мальчик, заявляющий, что он — первый среди учеников, а потом затевающий дискуссию о сути свободы: это русский, будущий декабрист Сергей Муравьев-Апостол. Сразу ясно, откуда он нахватался вольтерьянства. Вся смута из Европы.

В следующем эпизоде мы видим его же много лет спустя, на рандеву с другим императором — Николаем I. Возникает спор, по сути, о том же. Царь пеняет Муравьеву-Апостолу, что тот много лет не был на исповеди (одержимость православием не оставляет Кравчука), тот возражает, что каяться не в чем. «Не понимаю я вас», — сетует Николай. «Мы такие же, как вы», — отвечает декабрист. «Между законной властью и самозванцами, возомнившими себя спасителями отечества, разница есть», — чеканит император, и, вероятно, это важнейший тезис фильма. Муравьев-Апостол парирует: «И у вас, и у нас цель правая, а способы преступные». Любопытно, как эта фраза вписывается в любимую тему российской пропаганды: оппозиция ничем не лучше Кремля.

В финале, когда декабристов вешают, Муравьев-Апостол срывается с виселицы, и в предсмертном бреду ему является видение. Не возлюбленная, не родители, даже не какой-нибудь русский пейзаж, а смотр войск на Сенатской площади и государь-император, пьющий с будущими бунтовщиками шампанское в честь победы над Наполеоном. «Виктория!» — и над площадью несется дружное «ура». Судя по всему, речь о победе монарха над декабристами — не только фактической и юридической, но прежде всего моральной.

Авторы дают понять: если бы царь пожалел декабристов, приблизил бы их, им расхотелось бы выступать против властей и вопрос конституции был бы снят. Подтверждают это предположение финальные титры: там сообщается, что за правление Николая